Он досадливо поднял голову, когда к нему вошла его сестра Джейни, и вновь склонился над книгой (томик Суинберна, недавно выпущенный), сделав вид, что он ее не заметил. Она окинула взглядом его заваленный книгами письменный стол, открыла том «Contes Drolatiques» [29], поморщилась от архаичности языка произведения и вздохнула: «Какие трудные книги ты читаешь!»

– Так что?.. – спросил он, когда она нависла над ним подобно прорицательнице Кассандре.

– Мама очень сердится.

– Сердится? На кого? На что?

– Сейчас здесь была мисс Софи Джексон. И сообщила, что после ужина к нам заедет ее брат. Много говорить она не могла – он запретил ей, хочет сам рассказать во всех подробностях. Сейчас он у тетушки Луизы Вандерлиден.

– Ради бога, детка моя дорогая, начни сначала. Сам Господь всеведущий не разберет, о чем ты толкуешь!

– Не богохульствуй, Ньюленд – сейчас не время. Мама и без того в претензии, что ты не пошел в церковь.

Издав стон, он опять углубился в книгу.

– Ньюленд! Слушай! Твоя приятельница мадам Оленска вчера была на вечере у миссис Лемюель Стратерс вместе с герцогом и мистером Бофортом!

Последняя часть сообщения вызвала у молодого человека вспышку беспричинной ярости. Чтобы подавить ее, он рассмеялся.

– Ну так что же? Я знал, что она туда собирается.

Джейни побледнела и вытаращила глаза.

– Знал, что собирается! И не попытался ее остановить! Предостеречь ее!

– Остановить? Предостеречь? Да что я ей, жених? Собрался жениться на мадам Оленска?

– Ты собираешься породниться с ее семьей.

– Ах, семьей! Семьей! – издевательски осклабился он.

– Ньюленд! Ты что, не дорожишь честью Семьи?

– И в грош ее не ставлю!

– И тебя не волнует, что скажет Луиза Вандерлиден?

– Ни чуточки, если голова ее забита всей этой стародевичьей чушью!

– Но мама-то не старая дева! – поджала губы его девственная сестрица.

Ему захотелось крикнуть: «Нет, она старая дева, как и Вандерлиден, как и все мы при малейшем соприкосновении с реальностью!» Но он увидел, как вытянулось милое лицо сестры, как она вот-вот заплачет, и устыдился бессмысленности той боли, которую он ей причиняет.

– Да пропади она пропадом эта графиня Оленска! Не глупи, Джейни. Я ж ей не сторож!

– Нет, конечно, но ведь это ж ты попросил Уэлландов поскорей объявить помолвку и тем самым ее поддержать, и, если б не это, тетя Луиза ни за что не пригласила бы ее на званый обед в честь герцога!

– Ну, пригласила, и что ж тут дурного? Она была самая красивая из всех женщин у них в гостиной, благодаря ей вечер прошел не так погребально-уныло, как это обычно бывает у Вандерлиденов.

– Ты же знаешь, что это дядя Генри просил жену сделать это ради тебя! Что это он убедил тетю Луизу! А теперь они так расстроились, что уезжают в Скитерлифф уже завтра. По-моему, Ньюленд, тебе надо спуститься вниз. Ты даже не понимаешь, каково это все маме!

Мать Ньюленд застал в гостиной. Подняв от рукоделия встревоженный взгляд, она спросила:

– Джейни сказала тебе?

– Да. – Он старался говорить ровным голосом, каким говорила и она. – Но я не могу воспринимать это всерьез.

– Не можешь воспринимать всерьез факт оскорбления кузины Луизы и кузена Генри?

– Тот факт, что их оскорбил такой пустяк, как посещение графиней Оленска дома женщины, которую они считают вульгарной.

– Считают!

– Ну, если даже и вправду вульгарной, то женщины, в чьем доме звучит хорошая музыка, женщины, развлекающей всех воскресными вечерами, когда Нью-Йорк изнывает от скуки!

– Хорошая музыка? Я слыхала только о женщине, которая взобралась там на стол и распевала песенки, которые поют в тех местах в Париже, куда ты так любишь заглядывать!

– Ну, такое поют и в других местах, и мир от этого еще не перевернулся.

– Не могу поверить, милый мой, что ты всерьез защищаешь французские воскресенья!

– Мне не раз приходилось слышать, мамочка, как ты поругивала английские воскресенья, когда мы были с тобой в Лондоне!

– Нью-Йорк – не Лондон и не Париж.

– О да, ни в коем случае! – сквозь зубы выдавил он.

– По-видимому, ты намекаешь на то, что местное общество не столь блестяще? Ты прав, я это признаю. Однако мы живем здесь и принадлежим этому обществу, и людям следует уважать наши обычаи, коль скоро они приехали к нам. А Эллен Оленска – тем более, потому что вернулась она, чтобы покончить с той жизнью, какой жила, вращаясь в том блистательном обществе.

Ньюленд молчал, и спустя немного мать предприняла новую попытку:

– Я собираюсь надеть шляпу и просить, чтобы ты сопроводил меня к кузине Луизе для маленького разговора перед ужином. – Он нахмурился, но она продолжала: – Чтобы ты смог бы ей объяснить то, что только что говорил мне: что у них за границей общество устроено по-другому, что люди там не так щепетильны и что мадам Оленска, может быть, даже и не догадывается о том, как относимся к таким вещам мы здесь. Это было бы, знаешь ли, и ей на пользу, – ввернула она вдруг с наивной хитростью.

– Мамочка, дорогая, ей-богу, я не пойму, какое это все имеет к нам отношение. Герцог отвез мадам Оленска к миссис Стратерс, вернее, привез миссис Стратерс с визитом к ней в дом. Происходило это при мне. Если Вандерлиденам охота с кем-то ссориться, то истинный виновник – вот он, под их крышей!

– Ссориться? Ты когда-нибудь слышал, Ньюленд, чтобы кузен Генри с кем-то ссорился? К тому же герцог – их гость, а еще – иностранец. Иностранцы могут четко не понимать, не разобраться, откуда бы им знать все тонкости? А вот графиня Оленска – уроженка Нью-Йорка и должна была бы уважать чувства ньюйоркцев.

– Ну, если им так уж требуется жертва, можешь кинуть им на растерзание мадам Оленска! – яростно воскликнул Арчер. – Искупать собой ее преступления я не брался и тебе не советую!

– О, конечно, – ты судишь обо всем с точки зрения Минготов и заботишься только о них, – заметила мать обиженным тоном, что являлось у нее самым близким предвестием гнева.

Печальный старший лакей, раздвинув портьеры, объявил:

– Мистер Генри Вандерлиден!

Миссис Арчер уронила иголку и в волнении отъехала на стуле от стола.

– Еще одну лампу! – крикнула она вслед уходившему лакею, в то время, как Джейни, склонившись, поправляла ей чепчик.

На пороге обозначилась фигура мистера Вандерлидена, и Ньюленд Арчер шагнул навстречу родственнику, приветствуя его.

– Мы как раз говорили о вас, сэр, – сказал он.

Казалось, мистера Вандерлидена известие это ошеломило. Стянув перчатку, чтобы пожать руку дамам, он застенчиво поглаживал свой цилиндр, в то время как Джейни усаживала его в кресло, а Арчер продолжал:

– И о графине Оленска.

Миссис Арчер побледнела.

– Ах, очаровательная женщина… Я только что от нее, – сказал мистер Вандерлиден, к которому вернулось присутствие духа. Он сел поудобнее,