— Место пока себе присмотрит, пока я амулеты для всех нас не смастерю, — ответил я. — Пока лето на дворе, он с радостью и на улице поспит.

Хотя, хрен его знает, спит ли вообще нечисть по ночам?

Глафира уже притараканила уже знакомую мне зеленую настойку, которой в бутыли осталось совсем на донышке.

— Должно хватить на один маленький шажок в чинах, — вылив остатки в стакан, «на глаз» прикинула она.

— Опять вырубит? — поинтересовался, подвигая тару к себе.

— Наверняка, — не стала она темнить. — Но рост веды сразу почуешь!

— Закусить есть? — спросил я, примеряясь к стакану.

— Акулинка, на стол накрой! — толкнула она дочку плечом. — Не сиди, как на поминках! Всё будет хорошо с нечистью твоей!

— Не моя она, но нельзя так поступать с людьми… Ни с кем так нельзя, — сказала она напоследок, доставая из печи еще теплый чугунок с резваристой пшённой кашей, щедро сдобренной мясом.

— Ух, ты! — удивленно присвистнул я, сглатывая слюну — время обеда уже давным-давно прошло. — Откель такое богатство?

— Так трофеи ж, — усмехнулась Глафира. — Ты же сказал, что проклятие больше не действует, вот я и набрала…

— Ну… — произнес я, поднося стакан ко рту. — За единение! — И всадил залпом остатки бабкиной настойки.

На этот раз всё прошло без сучка, без задоринки — пролетело, как по маслу. Я наскоро закусил всё это горячей кашей, стараясь не вырубиться. Но и тут пронесло — на меня только усталость еще больше навалилась, как будто кто пару кулей картохи мне на плечи бросил, и всего-то!

Однако, я реально почувствовал, как уровень моего чина медленно пополз вверх, завалив за третью веду. Есть контакт! Мне до сих пор был непонятен сам принцип определения чина. Но я всегда точно его чувствовал. Может быть где-нибудь в записках основателя и найдется объяснение сему феномену.

Только вот усталость давила и давила, так что я, откланявшись, отправился в койку — ноги совсем не держали. Да и голова норовила все время клюнуть носом в тарелку. Никто возражать мне не стал. Поэтому я дополз до кровати, скинул одежду и накрылся одеялом.

К моему великому изумлению, мне не удалось провалиться в сон. Наверное, я так устал за день, что даже уснуть не сумел, не смотря на дозу старухиной настойки. Тогда я вытащил веду с заклинаниями со слова, решив посмотреть, что там мне еще открылось.

А открылось мне на этот раз еще много чего: наверное, не меньше четверти основного объёма и это не могло не радовать. Среди прочего черного колдунства мне попалась приворотная печать. Судя по описанию, она распаляла настоящую страсть к заказчику, который заказывал такого рода действо у колдуньи.

Мне, по пьяной лавочке, пришла в голову шальная мысль, а не попробовать ли мне запустить эту печать в отношении… Нет-нет! Ввязываться в эту авантюру мне не хотелось, но, помимо воли на моём лице гуляла одновременно хитрая и глупая улыбка.

Я не почувствовал, как книга выпала из моих рук и упала на грудь. А я незаметно вырубился, даже этого не осознав. Всю ночь мне снился такой страстный и жгучий секс, которого я не испытывал никогда в своей жизни, хоть и разменял без малого пять десятков лет.

А наутро я проснулся свежим, бодрым и готовым на новые подвиги и свершения. Настроение тоже улетело куда-то в заоблачные выси. Не открывая глаз, я потянулся и… почувствовал, что лежу в кровать не один. Осторожно повернув голову, я открыл глаза и разглядел иссиня-черные локоны, разбросанные по подушке — Акулинка!

Одеяло, наброшенное на её стройную и точеную фигурку, слегка сползло, открывая очень соблазнительный вид на небольшую крепкую, да просто идеальную грудь, к которой мне непреодолимо захотелось прикоснуться губами…

«Черт, как же так? — пронеслась в голове заполошная мысль. — Ведь я ничего не помню!»

Я осторожно пошевелился, чтобы вытащить затекшую руку из-под головы мамаш…

Чёрт! Чёрт! Чёрт! С другой стороны, прижимаясь ко мне горячим и абсолютно обнажённым телом (и весьма аппетитным, по правде сказать), сладко посапывала Глафира Митрофановна…

Вот это я, товарищи дорогие, запопал…

[1] Закончить «на мажорной ноте» — закончить хорошо. «На минорной» — плохо.

Глава 10

Да уж, ситуация… Веселее не придумаешь! Дочка с мамой со мной в одной постели. И, если судить по полному отсутствию на них какой-либо одежды… Я осторожно, чтобы никого не разбудить, заглянул под одеяло.

Гребаный аппарат! На мне, ожидаемо, одежды тоже не оказалось! Как же это я так? И они? Нет, не укладывалась эта ситуация у меня в голове. Что же такое должно было произойти, чтобы они одновременно занырнули ко мне в постель?

Неужели… — Я пошарил глазами по сторонам. Так и есть — моя книга заклинаний валялась возле самой кровати. А последним заклинанием, на котором меня и вырубило, была та самая «печать вожделения». Похоже на то, что я, как-то неосознанно — во сне, умудрился каким-то образом её сформировать и запустить.

Помечтал на свою голову, етить-колотить! Хотя, это всего лишь мои предположения. Возможно, что ничего и не было. Ну, по крайней мере, я ничего не мог вспомнить, кроме яркого, страстного и совершенно крышесносного эротического сна, деталей которого я тоже не помнил…

Твою же за ногу! Неужели всё-таки между нами что-то было? А я совершенно не запомнил мой единственный и, возможно, первый и последний тройничок в своей жизни…

А вот то, что я такую ценную книгу на виду оставил и на слово не убрал — совсем не есть гут. Лишиться единственного источника действующих заклинай, автоматически означало полный закат моей стремительной карьеры ведьмака. Я беззвучно прошептал «Навуходоносор», убирая книгу на слово, и она тут же испарилась.

Нужно уже было опускать одеяльце обратно, но я никак не мог заставить себя это сделать — уж очень шикарная картинка мне открывалась в этот момент. Такой красоты, признаюсь честно, я никогда в своей прошлой жизни не видел. Если только опять же — во сне, или в совершенно непристойной порнушке. Хотя, разве порнушки бывают пристойными?

Но то, что сейчас радовало глаз — это вам не какое-нибудь пошлое «хоум-видео» с расфуфыренными «элитными», но насквозь фальшивыми силиконовыми телами продажных девок. Нет! Здесь мне открывался прекрасный вид на натуральную природную красоту женского