— Ну, так и оставь у меня, — предложил Большак. — Пригляжу за твоим добром, хоть и не по нраву мне подобные штуки. Нету в них жизни — мертвые они, и только смерть вокруг себя сеют. А в моём лесу всё живое! — с гордостью произнес леший. — Даже самый распоследний камешек! Но для тебя — сберегу!

— Да это барахло лучше бы под открытым небом не хранить, — заикнулся было я. — Не ровен час найдет кто…

— Обижаешь, товарищ… — с деланным разочарованием протянул Большак. — Чтобы у настоящего лешего в лесу кто-то чего без его ведома нашел? Да ты, наверное, посмеяться над стариком решил? — Леший только глазом моргнул, и вся груда барахла мгновенно «растворилась» в траве, словно её здесь никогда и не было. — Да не смотри так, не смотри, — пряча улыбку в бороде произнес Большак. — Твоё барахлишко там же, где ты его и оставил, только найти, как не пытайся — не найдешь! Если я, конечно, не разрешу…

— Выручил ты меня, дедко! — обрадованно воскликнул я. — А если дождь? — неожиданно мелькнула мысль, но леший вновь меня перебил:

— Ох, и далек ты еще до осознания самого себя, товарищ мой Чума. В моем лесу, без слова моего никакой дождик не пройдет, даже роса не выпадет! Мой лес! И в этом лесу я — хозяин! Всё здесь по воле моей крутится!

— Ладно-ладно, вижу, что крут ты, дедко, как варёные яйца! — я добродушно рассмеялся.

— Как сказал? Крут, как варёные яйца?

Похоже, что эта бородатая шутка мимо него прошла.

— Шутка такая, дедко Большак, — пояснил я хозяину лесному. — Ты тут в одиночестве совсем замшел. Что в мире творится, знать не знаешь, ведать не ведаешь. Активнее надо быть в твоем-то возрасте, деда!

— Ась? — Вновь затупил лешак.

— Домой, говорю, мне пора, дедко — сил совсем нет.

— Еще бы! — ухмыльнулся леший. — Вообще чудо, что уцелели. Давай я тебе тропку «быструю» открою, предложил леший, и в ближайших зарослях появилась узкая неприметная тропинка.

У меня едва челюсть не отпала, когда буквально в десяти метрах я увидел Гнилую балку и Глафирину избу. А ведь я сюда даже не пять минут бежал, а намного дольше! Это что же выходит, что лешак какой-то пространственной магией владеет, чтобы так дорогу срезать? Надо будет с ним при случае поговорить, может, он и меня такому фокусу научит. Ну, или сдаст «в аренду» эту свою чудесную тропку. Мне бы такое средство передвижения весьма пригодилось.

— Бывай, дедко Большак! Надолго не прощаюсь — встретимся еще! — Махнул я на прощание лешему рукой, и ступил на тропу.

Рядом со мной тут же пристроился злыдень. Хоть леший больше и не пытался его куда-нибудь законопатить, но осадочек-то, видать, остался. И страх перед почти всесильным хозяином леса.

— И ты меня не забывай, товарищ мой Чума, — степенно произнес лесной хозяин. — Заходи почаще — только рад буду. Да, а ворогов своих можешь в Ведьминой балке теперь не опасаться, не найдут они её теперь — плутать всё время будут…

— А вот за это, дедко Большак, не знаю даже, как и отдариться, — растрогавшись, произнес я.

Теперь у меня появилось по-настоящему защищенное убежище. О том, как леший людей даже в трех соснах заморочить может и с пути сбить, что они дороги домой не найдут — веками легенды ходят. А выселки с избой Глафиры, как раз в его лесу и расположились. Не в самой чаще, конечно, но точно на его земле. Не знаю, как он со старой каргой Степанидой уживался, надо будет поинтересоваться при случае.

— Хороший ты человек… пока человек, — поправился леший, — товарищ мой Чума. — Вот, как в полную силу войдешь — тогда и поговорим-посмотрим, насколько она, сила эта, тебя изменит. А сейчас я очень рад, что нас с тобою судьба свела.

Вот на этой мажорной ноте[1] мы и расстались. Я прошел по тропе всего лишь несколько шагов и не заметил, как оказался у самой стены избы, что с краю «слегка» заросла сорняком. Обернувшись, я никой тропки не обнаружил, даже трава не шелохнулось у того места, где мы со злыднем должны были выйти.

— Свободен пока, Горбатый, — произнес я тихо — не нужно было привлекать к моей нечисти лишнего внимания. — Отдыхай пока — заслужил!

— Х-хос-сяин, — уже привычно прошипел мне в ухо Лихорк, — ты крут, как ф-фаренные яйтс-са! Лих-хорук ф-феш-шную клятф-фу готоф-ф принес-сти… С-спас-с Чума с-слыдня, а не брос-сил, а мог как прош-шие…

— Насчет клятвы твоей подумаю еще… — чтобы не особо баловать нечисть, произнес я. — Нужен ли мне такой слуга… Посмотрим на твоё поведение. Но вечную службу надо еще заслужить.

— Лих-хорук зас-слуш-шит! — Радостно оскалился злыдень. — Ф-феш-шно Ш-шуме с-слуш-шить будет.

В общем, отправив нечисть расслабляться, да «переваривать» ту силу, что Лихорук с мертвых фрицев поимел, я отправился на поиски моих прекрасных дам. А они уже со всех ног сбились, разыскивая меня по всему подворью. Ну, естественно, что у них ничего не получилось.

— Ты где был⁈ — едва ли не в унисон завопили они, когда моя улыбающаяся симпатичная рожа, замаячила на пороге. — Мы уже с ног сбились…

— Товарищи женщины, успокойтесь! Никакой опасности уже нет! — повысив голос, попытался я их успокоить, но не тут-то было.

Меня чихвостили и в хвост, и в гриву. И Акулинка, и моя «любимая тёщенька» туда же. Я прямо-таки в прошлое вернулся, когда моя бывшая со своей мамашей вот так же мне всю плешь проедали. Я, конечно, понимаю, что все это с абсолютно благими намерениями и для моей же пользы, но терпеть этого я был не намерен и тогда, и сейчас. И доводить до крайности, как в прошлый раз не собирался.

Перекрикивать их мне не хотелось, поэтому я сделал вид, что неосознанно сконцентрировал в руках сгусток мрака, и принялся перекатывать в ладонях этот «черный снежок» проклятой силы. Похоже, что её концентрация была достаточной, чтобы заметить его в моих руках без каких-либо дополнительных приспособлений (если таковые вообще существуют «в природе»).

Мамашка охнула, толкнула дочу локтем в бок, и они обе