Эрвин яростно выдохнул. И продолжил допрос потухшим голосом:

— Кто сейчас охраняет особняк? Где находятся? Сколько слуг?

Вопросы шли один за другим. Генрих, обильно потея, отвечал на них. Любые попытки умолчать, или исказить моментально пресекались Эрвином, чувствовавшим эмоции слуги.

Последние пару минут юноша задумчиво смотрел на Генриха. Он прокручивал в голове то, что узнал, составляя план штурма. Всех подряд Эрвин убивать не собирался. Однако те, кто заслуживают должны умереть!

— Э-эм-м… я все вам рассказал! Все что знал! Отпустите меня, пожалуйста…

Юноша выудил из кармана небольшой фиал с эликсиром, и дал его Генриху:

— Пей это. А потом…

Небольшая бутыль с крепчайшим вином отправилась вслед за эликсиром. Но слуга растерялся:

— Зачем? Я обещаю никому…

— Пей, идиот! Это эликсир мужской силы, и алкоголь. Дальше знаешь, что будет?

Глаза слуги просияли, и он больше не раздумывал. Одним глотком осушив фиал, он присосался к бутылке с вином. И едва успел осушить ее, как рухнул на землю. Вскоре послышался его храп. Этот эликсир имел общеизвестное побочное действие — стоило его смешать с алкоголем, как человека буквально отрубало на сутки. И когда он проснется, то не сможет вспомнить последние несколько часов. То есть Генрих не вспомнит даже как он вышел с поместья. А уж короткий допрос после этого — тем более! Немало широко известных забавных историй было основано на этом эффекте, так что про него хоть раз в жизни слышали почти все взрослые люди в королевстве.

Разобравшись со слугой, Эрвин повернулся в сторону поместья.

— Ну и когда мне идти «в гости»? Ночью, бродя в темноте… или днем, рискуя привлечь «нежелательное» внимание? Ладно, начнем с того… что я хочу?

Юноша задумался. Если раньше он рассчитывал повидаться с матерью, и уже потом решать, что делать с Отто… то теперь стало предельно ясно — он хочет убить их! Убить вероломного отца, пославшего его на верную смерть, Алмерика, убившего его старшего брата. И, конечно, не забыть о Вилде, второй жене Отто. Ненависть и ревность от нее можно было чуть ли не физически ощутить, поэтому в детстве Эрвин всегда сторонился ее. Хотя эта женщина пыталась изображать из себя милую и добрую личность.

— Днем идти не слишком хорошо — очень уж заметно, и в случае неприятностей сложнее скрыться. К тому же, мне придется попутно перебить половину слуг, если не больше. Ночью — вроде тоже не очень удобно. Хотя…

Солнце медленно клонилось на закат, пока не зашло за горизонт. Сумерки начали окутывать землю. Из небольшой сторожки вышел охранник, с уже светящимся фонарем в руке. Это была сложная конструкция из металла и слюды, содержавшая в себе двухлитровый запас горючего масла и фитиль. Мужчина подхватил специальным крюком фонарь, и, подняв его вверх, повесил на особый штырь над сторожкой. Теперь стало светло перед домиком для охранников и главными воротами.

Эрвин невесомой тенью перемахнул через забор, и устремился к особняку. К этому времени некоторые части светились, показывая, что там находились люди. Но большая часть здания, разумеется, погрузилась во тьму.

Днем охранники патрулировали весь периметр особняка, а ночью присматривали только за главными воротами, и двумя входами в главное здание. Это позволило Эрвину беспрепятственно приблизиться к особняку. Два входа располагались с торцов здания, и внутри обязательно находились охранники… но они не интересовали юношу. Эрвин обошел угол особняка, и передвинулся еще на несколько десятков метров в сторону центра здания. Найдя подходящее окно, юноша отошел назад, и, быстро разогнавшись, взбежал по стене на несколько метров вверх, добираясь до второго этажа. В самой верхней точке он ухватился одной рукой за ставни окна. Дальше Эрвин сформировал на кончике пальца струйку энергии из стихии тьмы, и медленно провел в стыке между створками, эффективно уничтожая тонкую железку, которая скрепляла створки в закрытом состоянии.

— Чем больше я пользуюсь, тем больше мне нравится стихия тьмы, — тихо пробормотал Эрвин, забравшись внутрь здания. Юноша огляделся. Как и ожидалось, назначение этой комнаты не изменилось — как и раньше, это был склад хозяйственных вещей. Тряпки, ведра, шкребки… и еще куча разнообразных вещей, ценных с точки зрения поддержания порядка и чистоты в особняке.

Тихо подойдя к двери, Эрвин прислушался к своему дару. Благо, весь особняк попадал в его «рабочий» радиус. Видеть сквозь препятствия он, конечно, не мог. Но примерно представить расстояние и место расположения каждого источника эмоций, а значит, человека, юноша мог. Как и немного поскрипев мозгами, совместить с планом здания по памяти. А еще… Эрвин не мог назвать себя человеком с шикарной памятью. Но за много лет общения с ближайшими родственниками, он запомнил их эмоции, так что мог узнать по «эмоциональному облаку». Действительно, и Отто, и Вилда были в особняке. Отец ощущался где-то в районе собственного рабочего кабинета. А Вилда — в северном крыле, где сейчас и находился сам Эрвина. Только немного выше. Судя по воспоминаниям, это должна была быть ее комната для отдыха, на третьем этаже.

Юноша тихо подошел к двери. Но в этот момент он ощутил, как какой-то человек быстро приближался. Послышался звук шагов. Эрвин остановился.

— Да как там вообще можно было разлить масло? Безрукая овца! — послышался недовольный женский голос, когда одна из служанок решительно зашла в эту комнату с небольшой лампой в руке. И оторопела — прямо перед ней, в темноте стоял высокий неизвестный, с закутанным тканью лицом. Девушка открыла рот, собираясь инстинктивно закричать… Однако в этот момент большая, крепкая рука с тряпкой, в чем-то намоченной, закрыла ее рот. Судорожно дернувшись и вдохнув, служанка быстро обмякла. Эрвин аккуратно опустил ее на землю. Юноша не собирался убивать всех встречных в особняке, так что сонный эликсир, который использовали некоторые, чтобы хорошо выспаться, был очень кстати. Правда, действовал он только на простых людей — культиваторы уже были неподвластны эффекту усыпления.

Еще раз прислушавшись к окружению, юноша выглянул во все еще открытую дверь. Никого! Только пара толстых свечей в начале и конце коридора освещала путь. Тихо выскользнув из комнаты, Эрвин аккуратно прикрыл за собой дверь, и отправился налево, в сторону ближайшей лестницы. Пока он крался по особняку, странные чувства одолевали юношу. Это было место, где он вырос. Каждый поворот, каждая ступенька или стена — их уже когда-то касались его руки и ноги. Бесчисленные воспоминания детства связанны были с этими местами. И теперь он