руку за окно, чтобы стряхнуть пепел.

- Ролики лишат ума, и приведут в психиатричку.

- Брось!

- Это ты брось!

- А-а, - он махнул рукой, и чуть было не задел боковое зеркало присоседившегося почти вплотную "Мерседеса" с тонированными стеклами окон. Оглянулся: кто пожаловал? Олигарх какой? Слишком редко доводилось встречаться на дорогах с таким дорогущим заморским гостем.

"Не иначе, как прокатный, - подумал Йосеф, разглядев на дверце знак фирмы "Хертц". - Живут же люди".

- Опять заговариваешься? - ввернула сзади Мирьям. - Помолчал бы, а то услышат.

- И что?

- Да ну тебя! Я бы с тобой в разведку не пошла, - пошутила Мирьям и внезапно вскрикнула от испуга. - Ой! Господи! Дети!

Йосеф тревожно посмотрел на жену: лицо белое, глаза - расширены, и дрожь в руке, направленной к трогающемуся с места "мерсу".

А оттуда:

- Мама! Мамочка!

- Лиля! Катя! - толчок в плечо. - Гони!

Йосеф и помчал.

Но разве угонишься за "мерсом"? Междугороднее шоссе - лети, как на сверхзвуковом. Сигналь - не сигналь, не остановится. Больно нужно ему, похитителю детей, срок мотать! Рванет в два раза быстрей, и затеряется в потоке машин. Остается идти, как ищейка, по следу до самого его убежища, и уже там поговорить по-мужски, с проверкой зубов на прочность. Впрочем, против лома нет приема. Глядишь, и пистолет окажется у вражины: Израиль - у каждого второго личное оружие. Не правильнее ли подключить полицию к выяснению отношений? А вот и патрульный форд: дожидается на обочине свиданки с нацеленным на лихачей радаром.

- Мира! Беги за помощью!

Секундная остановка, и вновь на газ. Но на глазах у полиции не разгонишься, соточка - предел. Другое дело, после поворота на Бейт-Шемеш. Тут вроде бы локаторами небо не занавесили. Можно прибавить. Но и "мерс" не лох, тоже прибавляет. Километр, другой. И - на тормоза! Вильнул в сторону, завлек на стоянку к разбросанным там и здесь коттеджам. Мотель? Оно и видно, мотель. Этакий причудливый, деревенского типа. Маленькие особнячки с палисадником, коровка в виде живого памятника природе пасется на травке, куры подле нее квохчут. Рай земной по определению кибуцников - не хватает только Адама и Евы. Да и дерево познания добра и зла не помешало бы украшению библейского ландшафта.

Насчет добра Йосеф был в настоящий момент не в курсе, а что касается зла...

Хлопнув дверцей, он кинулся за водителем "мерса", и перехватил его у входа в коттедж. Занес кулак, развернул лицом к себе. И опешил.

- Папа! - девочки встревожено вцепились ему в пиджак. - Папа, не бей папу!

И впрямь. Как бить, когда столкнулся с самим собой. Один к одному: рост, прическа, цвет глаз, родинка на виске. Отличие разве что в костюме: куртка вместо пиджака и брюки в полоску.

- Ты - кто?

Девочки:

- Спроси у своего папы.

- Брат? Близнец?

Девочки:

- Спроси у своей мамы.

- А мои дети - мои?

Девочки:

- У своей жены и спроси.

Детям, судя по всему, не в новинку такая путаница. Давятся от смеха, пальчиками балуют - длинный нос показывают.

- Папа дурит папу.

- Главное, чтобы не подрались.

- Мы не подеремся, - заверил дочек незнакомец. - Объясню, кто есть кто, и он угомонится. Но прежде в дом.

В домашней обстановке, за чашечкой кофе, проще объясняться. Проще или не проще, но Йосефа как-то отпустило, обдувая ароматизированным холодком кондиционера. И он стал улавливать прежде незаметные различия в тембре голосов девочек. Лопочут складно, по-русски, но это и не удивительно: родились в России. Но почему нет в их словах текучести, привносимой в речь ивритом? Будто в школу не ходили. Или? Ходили. Но не в ту школу. Однако... и это совсем дико... даже не хочется думать.

- Не догадался?

Незнакомец щелкнул пультом, включил телевизор с встроенным интернетом. Прогуглил имя и фамилию гостя.

- Зачем тебе это? - спросил Йосеф.

- Для сравнения, коллега.

- Не понял.

- Всему свое время.

- И все же...

На экране появился портрет Йосефа, под ним биографические данные. Родился... учился... работал... репатриировался в Израиль, где совместно с женой сменил имя на еврейский лад, чтобы соответствовать хотя бы в звуковом ряде праотцам. Она из Марии превратилась в Мирьям, он из Иосифа в Йосефа.

- Теперь понял?

- Причем здесь смена имен?

- Притом, что я по-прежнему Иосиф, а жена моя Мария. В этом все наше различие.

- Ты - это я?

- Я - это ты. А между нами разделительный забор, проще говоря, право выбора. Божье наследие, между прочим.

- Право выбора?

- Именно.

- Выходит?

- Я - это ты, но из параллельного мира. В тот момент, как ты двинул в Израиль, я остался в России, вернее, в параллельном по отношению к тебе миру. Словом, и к той России, из которой ты уехал. Так что я тот, кем в настоящий момент являешься ты, если бы не сменил имя и не уехал в Израиль.

- Как же ты оказался здесь?

- Жена в больнице. На содержании. А детишек взял на променад, чтобы отошли от переживаний. Одна требует братика, а другая сестричку.

- Подожди со своими проблемами. Я спрашивал: как ты оказался здесь?

- Это не сложно. У нас продвинутые технологии. Всего одна флешка, и путешествуй без всякого.

- А таможня?

- Между мирами нет таможни.

- Мне к вам тоже можно?

- Сейчас только глазком. По альтернету. И не только к нам, а ко всем своим единокровным альтернятам. Потом... - немного замялся, но преодолел смущение и сказал: - Посмотрим на твое поведение. Если без свиха, то научу, как путешествовать по разным мирам. И увидишь себя, ненаглядного: кем сегодня являешься в иной реадьности, если бы...

- Условно придаточное?

- Оно самое. Да, впрочем, и вся наша жизнь условная. А на добавку и придаточная к условной реальности.

- Что-то сложно для понимания.

- А понимать и не требуется. Требуется действовать.

- Это как?

- Так! Вот тебе пульт, и нажимай кнопки. Шлепай по цифиркам, раз, два, три и в дамках. Но на забронированную для меня нулевку красного цвета не нажимай. Выключишься.

- А ты?

- Пойду девочек укладывать. Умаялись в дороге, пора отдохнуть.

Неопределенность - странное чувство: вроде предоставлен сам себе, на столе пульт и жми на кнопки. Но ведь умом не