еще раз посмотрел на себя в зеркало... Смотрю, а там - Марат... Ты думаешь, я кукухой поехал? Слушай дальше! Мне нужно было днем встречаться с одним хмырем, я хотел ему мебель из пиццерии загнать. Он только мою фамилию знал. Ну, я и представился - Короткевич Марат Петрович. Что б ты думал?! Мебель за хорошие деньги ушла, а он вокруг меня прямо на цырлах выплясывал: Марат Петрович да Марат Петрович!

- И ты вместо того, чтобы хоть какой долг вернуть, поехал в загс менять имя!

- Точно!

- И дела резко пошли вверх?

- Точно! Я взял кредит, вложил деньги в магазин детских товаров. У меня там - все! От сосок до велосипедов. Ну и всякие шмоточки, знаешь, от которых тетки балдеют, все эти ботиночки, шапочки, комбинезончики. Закупками заведует супруга, она в этом деле сечет. Я Надьку на работу взял, продавцом-консультантом. Она просто счастлива! Погоди...

Он достал айфон и вытащил на экран фото витрины своего магазина. В витрине стоял рыцарский замок чуть ли не в натуральную величину, из окон и ворот торчали кукольные головы.

- А что не так было с "Римскими каникулами"? - спросил я. - Ты это понял?

- Понял, конечно. Пицца уже не предмет роскоши, а средство передвижения. Зачем тащиться в ресторан-пиццерию и платить за всякие ресторанные прибамбасы, когда можно через инет заказать любую пиццу, и мальчик на велосипеде привезет ее тебе горяченькую? Дураков все меньше... Мальчики после школы или там института нанимаются в дешевую пиццерию, два-три часа вечером носятся по городу на великах, получают небольшую денежку. Ну и подкармливают их там. "Римские каникулы" были обречены.

- А твой новый бизнес как?

- Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, - сказал Марат. - Мамашки с папашками придут за какой-нибудь бутылочкой с соской, а уносят мешок всякой детской дребедени. Опять же, ведут мелкого мимо моих витрин, он как увидит всю эту архитектуру, сразу ор и рев: хочу-хочу-хочу! С такой витриной другой рекламы уже не нужно, а мы ведь ее два раза в неделю обновляем. Деткам интересно, они сюда просятся.

- И в самом деле, классно, - согласился я, разглядывая картинку. - Занятная архитектура. И что - все из "Лего"?

- Представь себе, да. Мы случайно нашли девчонку, которая собирает настоящие дворцы и замки. По-моему, она их из головы сочиняет. Мы ей выдали десять наборов, и она фантазирует! Золото, а не девчонка! И знаешь что? Она молчит!

- Как - молчит?

- А так - лишнего слова не скажет. Сидит на полу, возится с детальками. В последнее время, правда, стала петь. И, знаешь, неплохо у нее получается. Но какие дворцы строит!

- Ее не Хельгой, часом, зовут?

- Точно, Хельга. Ты ее знаешь?

- Встречались.

- Конечно, мы ей платим. Не так чтобы много...

- Переманят, - уверенно сказал я. - Ты на девочке не экономь. А то потом локти кусать будешь.

- Да?..

Марат показал мне еще картинки. И впрямь, бывшая Ноги нашла себя - видно, среди предков затесался великий архитектор.

И она запела.

Это была самая лучшая новость за полтора месяца.

Она - Хельга, и она будет петь!

Вот так-то, Гамаюн!

Я шел по городу, ел третью порцию мороженого и понимал, что счастлив.

Где-то далеко вместе со мной был счастлив художник, чья обязанность - служить мастихином. Я ощущал его присутствие и нес в себе радость - словно бокал отменного вина, что налито в склень.

Где-то близко звучал молодой и звонкий женский голос. Слов я не разбирал, но понимал - голос набирает силу. И от этого радость становилась еще ярче.

Навстречу шли имена, имена, имена...

Сплошной поток имен, и они, в сущности, подходили своим людям. Я все ждал - не проснется ли во мне тревога, не зазвучит ли Dies Irae. Но нет - пока все было благополучно. Моя помощь пока не требовалась.

Я шел по своему городу и улыбался.

И незнакомая женщина вдруг улыбнулась мне. Очень милая женщина, очень светлая и грациозная, и звучала - как музыка Моцарта. Не какой-то один концерт, а весь Моцарт вообще.

- Здравствуйте, Надежда, - сказал я ей. - Меня зовут Владислав. Как насчет чашечки кофе?

- Согласна, - ответила она.

Рассказы

Ольга БЫКОВА

БИЛЕТ В МОНРО

После обеда мне позвонил Шульц, старый товарищ отца, и попросил зайти к нему на работу в больницу. Не скрою, меня крайне удивил его звонок. Последний раз мы виделись с ним года два назад, когда я случайно наткнулся на него в переходе. В детстве он казался мне эдаким беззаботным весельчаком, у которого всегда в запасе была припасена какая-нибудь интересная история. Сейчас же, я думаю, что веселье его было, по большей части, напускным и являлся он человеком крайне одинокими несчастным. Когда мой отец был еще жив, Шульц часто навещал наш дом, часами просиживая в гостиной, и без умолку что-то рассказывая, но после смерти отца все изменилось. Он несколько раз к нам забежал, предложил свою посильную помощь, но поняв, что мы ни в чем не нуждаемся, быстро исчез из нашей с матерью жизни.

"Какое такое дело появилось ко мне у Шульца, что он вдруг решил объявиться? Должно быть, речь идет о чем-то серьезном," - размышлял я, проходя по знакомому больничному коридору с единственным желанием поскорее оттуда сбежать и больше никогда не возвращаться. Я ощущал неприязнь к этим холодным стенам, яркому свету диодных ламп и удушающему запаху лекарств. Несмотря на то, что отец проработал в этом месте почти двадцать лет, я так к нему и не привык.

Шульц уже ждал меня в своем кабинете. Он сильно изменился, но я сразу его узнал. Все то же измученное нехваткой сна лицо, те же синяки под глазами и с детства знакомая улыбка.

- Заходи, малыш Джонни! Рад тебя видеть! - он быстро пересек кабинет и, подойдя ко мне, тепло меня приобнял. - Извини, что не рассказал ничего по телефону. Мне показалось, что такое лучше обсудить при встрече.

Я устроился в кресле, не спуская с него глаз. Нет, что-то в нем все же поменялось. Глаза! Они светились странным, почти безумным блеском.

- Мне кое-что надо тебе показать, - с азартом продолжил Шульц, усевшись за письменный стол и, достав из верхнего