— Хоть сказал бы чего-нибудь, — проговорил я.

— Чего-нибудь, — произнес обиженно конь.

— Ну, хватит обижаться, Белокрыл! Чего ты как маленький? Ты что денег пожалел? — спросил я.

— Ты совсем не считаешься с моим мнением! — ответил Белокрыл.

— Как же не считаюсь, — возмутился я, — вон, всё выполнил, как ты говорил. Расседлал тебя, обтёр, хлебом накормил, сейчас воды дам.

— Ты теперь меня куском хлеба попрекать будешь? — фыркнул конь. — Не ожидал от тебя такого, Путята!

— Да, не попрекаю я! — я начал сердиться, ссора с конём в мои планы совсем не входила. — Просто объяснить пытаюсь, что не сделал ничего плохого. Просто дал монету нуждающемуся. А ты раздул из мухи слона!

— Кто такой слон? — удивленно спросил конь и внимательно посмотрел на меня.

— Животное такое, очень большое, в Африке живет. Уши у него мотаются и хобот, — без задней мысли стал объяснять я.

— Африка — это княжество какое-то? Или город?

— Это материк, в океане. Большая такая земля.

— Материк, — повторил конь, — Путята такими мудрёными словами никогда не разговаривал. И ни про каких слонов у нас слыхом не слыхивали. Неужели, ты действительно не Путята?

Конь выглядел очень расстроенным. А я размышлял, что мне делать, и не нашёл ничего умнее, чем сказать:

— Давай, Белокрыл, спать. Утро вечера мудренее!

Расстелил плащ и улегся около костра. Огонёк весело потрескивал, мерцая в ночной тишине. Я уже почти погрузился в сон, когда услышал тихий голос коня:

— Как же нам жить дальше, хозяин?

Я повернулся к нему и сказал:

— Как жили раньше, так и будем жить, Белокрыл! Добудем меч-Кладенец, отрубим хвост Чуду-Юду, потом придумаем, как Кощеев зуб добыть. Вернемся в Киев, я всё это отдам князю, пожалуюсь, что потерял память! И буду привыкать к новой жизни, а ты мне в этом поможешь!

— Это тебе Ягиня посоветовала?

— Да, Белокрыл. Ягиня. Сказала, что неспроста меня сюда занесло. Что Боги какие-то цели передо мной поставили, и я должен их выполнить.

— А потом они Путяту вернут? А тебя назад, к себе?

— Нет, Белокрыл. Если я правильно понял Ягиню, Путяту вернуть нельзя. Она его душу в Навь отправила. И меня тоже вернуть нельзя. Придётся нам друг к другу привыкать.

— Зачем ты мне об этом рассказал? Лучше бы я думал, что ты действительно потерял память, — расстроился конь.

— Ты верный друг, — ответил я, — я решил, что ты должен знать правду. Ты же ведь ждал бы, когда память ко мне вернётся, надеялся бы, что всё будет, как прежде. А так уже не будет.

— Я бы привык!

— Вот и привыкай. А теперь давай спать, — я снова завернулся в плащ. Сон ко мне теперь не шёл. Я думал о том, что возможно завтра Белокрыл попросится на волю. Скажет, что раз я не Путята, то служить он мне не обязан. Или вообще уйдет по-английски, пока я буду спать. Без него мне придется тяжело. Богатырь-княжий воевода без коня — это как-то не серьёзно. Придется искать какой-то город и покупать другую лошадь. Тогда я могу сбиться с пути и провалить миссию. Можно, было бы, конечно, вернуться к Ягине за советом, но я не был уверен, что найду дорогу. С такими невесёлыми думами я погрузился в сон.

Лесная красавица (Кирилл)

За ночь конь никуда не делся. Уже хорошо. Я с опаской ждал, когда он заговорит. Но он молча жевал траву, лишь косил на меня глазами. Я достал хлеб и воду.

— Перекусим?

Белокрыл подошёл поближе, медленно прожевал горбушку и произнёс:

— Я всю ночь думал и решил, что ты не можешь быть не Путятой.

Я поперхнулся водой. Приехали. Вчера всё выяснили, а он опять за своё. Ну, если ему так легче, пусть я буду для него Путятой, кем же мне ещё быть. Выбора мне не дали.

А конь продолжил:

— Возможно ты и другой, но ты Путята, так как я здесь, а не в Нави. Я же говорил тебе, что все боевые кони отправляются в Навь вместе с хозяевами?

Я кивнул.

— А раз я здесь. Значит, такова воля богов, и я тебе нужен. Но я — боевой конь Путяты, значит ты — Путята!

Интересная логика. Но, мне это на руку. Я облегчённо выдохнул. Новую лошадь мне искать не придется.

— Дожёвывай свой хлеб, хозяин! И помчали вперед!

И мы помчали!

Только сначала я намучился с седлом. С первого раза нацепить его правильно не получилось, со второго тоже. Конь мне помочь ничем не мог, он просто не знал, какой ремешок с каким соединять. Говорят, Бог любит троицу. Вот и мне удалось закрепить ремешки так, как надо, с третьего раза.

— Ты молодец! — похвалил меня конь, когда я очутился в седле.

— Спасибо! Я старался!

Полдня мы скакали быстрым скаком. Мимо пронеслись несколько лугов и лесов. Я их уже не считал. Думаю, что уж мимо моря мы точно не проскачем. Меня больше волновал рыба-кит. Точно ли он будет плавать вдоль берега, и как на него попасть. Ну и самое главное, как нам вернуться с острова Буяна обратно. Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.

Солнце клонилось к закату, когда мы въехали в очередной хмурый лес. Тропа виляла из стороны в сторону. Корявые столетние дубы, опутанные паутиной, тянули к нам свои ветки. Огромные пауки таращились на нас свои глазами-бусинками. Стояла зловещая тишина, нарушаемая изредка хрустом веток под копытами Белокрыла.

Конь тревожно оглядывался по сторонам.

— Этот лес мне совсем не нравится, — произнёс он.

И тут мы выехали на красивейшую поляну. Была она окружена ёлочками и березками, травка стелилась под ногами мягким ковром. В воздухе витал цветочный аромат. Из кустов доносилась трель какой-то птички. На полянке стоял терем. Про такие в наших сказках писали «ставенки резные, окна расписные». А рядом был загон для лошадей с кормушкой, полной свежего сена.

— Ну, вот, видишь, какая тут красота, — сказал я. — Чего тебе не нравится?

— Всё не нравится, — ответил конь.

Но я его уже не слушал. Моим вниманием полностью овладела девица, показавшаяся в дверях. Она медленно спустилась по лестнице и направилась к нам. Не шла, плыла лебедушкой. Вспомнилось ещё одно выражение из сказки. И была она такой красивой, что дух захватывало. Стройная, изящная. В красном сарафане, подчёркивающем тонкую талию. Из широких рукавов выглядывают тонкие ручки. На маленьких ножках