Шрифт:
Закладка:
Папа подмигивает, и все внутри меня корчится от злости. Усилием воли я безжалостно давлю крошечный росток благодарности. Он ее не заслуживает. Он не имеет на нее права! Есть такие ошибки, которые нельзя прощать. И мы не сообщники. Мы – враги.
Я достаю из кармана телефон и набираю сообщение: «Ты скажешь ей? На отдыхе?»
Папа, все еще улыбаясь, открывает Вотсап. В следующую секунду его лицо бледнеет и как будто заостряется. Он сжимает губы и пишет короткое: «Да».
– А вот и торт! – радостно восклицает мама. Но никто ей не отвечает.
В понедельник я просыпаюсь еще до будильника и за считаные минуты собираю рюкзак. Долго копаюсь на полках, выбираю футболку, кручусь перед зеркалом, прикладывая к груди то одну, то другую толстовку. Сегодня надеть черную, черную или черную?
Меня немного смущает мое нетерпение. Дело ведь вовсе не в результатах прослушивания: больше всего я хочу увидеть Кашу, Оксану и (уф!) Андрея. Сколько бы я ни думала о нем, ничего путного придумать так и не смогла. Но решила, что хочу помочь. Хочу попытаться сделать для него что-то действительно полезное.
Октябрь встречает меня проливным дождем. Я шагаю по мокрому асфальту, ускоряясь. Быстрее, быстрее, быстрее! И наконец срываюсь на бег. Меня переполняет какое-то новое чувство – острое предвкушение… чего-то. Может, все остальное ради этого? Может, в этом и был весь смысл? В том, чтобы не дать случиться беде.
Вот в чем мое предназначение.
Я замечаю в толпе возле школы огромный разноцветный зонт и с разбегу запрыгиваю на спину его обладателю – долговязому парню в старомодном плаще и полосатом шарфе.
Каша испуганно дергается и роняет надкусанное яблоко прямо в лужу. Я быстро спрыгиваю на землю и слегка отступаю. Внутри просыпается крошечный червячок сомнений: вдруг он отвергнет мою дружбу? Вдруг отвернется, или отругает, или…
Каша оборачивается, и выражение его лица из сердитого мгновенно превращается в радостное.
– Привет, Котлетка, – улыбается он, распахивая объятия.
Я без сомнений шагаю к нему и крепко обнимаю. Мы стоим под радужным зонтом в обнимку и мое сердце стучит: друг-друг-друг-друг.
Друг.
Мы расцепляем объятия, и Каша тут же тянет меня вверх по ступенькам школы. Он в перчатках, и мне не видно его цветов. Впрочем, оно и к лучшему. Он так возбужден, что у меня бы точно случился передоз чужих эмоций.
– Пошли скорее. Результаты прослушивания уже вывесили. Я ждал только тебя. Сгорал от нетерпения, но решил, мы должны посмотреть их вместе. Чтобы ты могла порыдать у меня на плече, если что.
– А ты что, не в курсе? – удивляюсь я.
– Нет, кое-кто решил, что это будет нечестно.
У доски объявлений непривычно оживленно. Кажется, новость о пьесе дошла и до других параллелей. Я замечаю Леру, которая с улыбкой принимает поздравления, а рядом с ней смущенную и счастливую Оксану. Я машу ей рукой, а она, едва не подпрыгивая, кричит:
– Буду Ольгой!
Оксана проталкивается к нам, а мы с Кашей протискиваемся ближе к бумажке с результатами. Я скольжу взглядом по именам, замечая только знакомые:
Андрей Суворов – Евгений Онегин, Александр Пушкин
Валерия Соколова – Татьяна Ларина
Оксана Луговая – Ольга Ларина
Тимофей Кашубин – Владимир Ленский
Я удивленно смотрю на Кашу:
– Ты же не хотел играть. Передумал?
– Пришлось. – Каша пожимает плечами и драматично вскидывает руку ко лбу. – Они все были бездарны!
Я улыбаюсь и снова возвращаюсь к списку, выискивая свое имя. Боюсь его найти (сцена, ужас!), но и не найти боюсь тоже. Не хочу играть. Но почему-то мне важно быть выбранной. Хоть на маленькую, совсем крошечную роль… Каша за моей спиной вдруг принимается хихикать, а потом и вовсе гоготать. Я уже открываю рот, чтобы спросить, чего это он, но в следующую секунду все понимаю.
Александра Мацедонская – нянюшка.
Что-о-о? Беру свои слова обратно! Такая роль мне точно не нужна! Это же совершенный… отстой!
– Пха-ха-ха, я не могу, – корчится Каша. – Старушка дряхлая моя! Ха-ха-ха!
Я перевожу взгляд на Оксану, но она тут же отводит глаза, пряча смех за покашливанием. Каша хватается обеими руками за живот и приваливается лбом к моему плечу. Я оскорбленно фыркаю и выпрямляюсь, думая отчитать наглеца, но вдруг понимаю, что мои губы тоже дрожат от веселья. Оксана закрывает рот обеими руками. Мы встречаемся взглядами и в следующую секунду взрываемся хохотом! Приваливаемся к стене, едва не сползая, цепляемся друг за друга, задыхаясь.
Я вытираю слезы, выступившие на глазах, и вдруг замечаю Андрея. Он стоит чуть поодаль от толпы и смотрит на меня пристально, почти сурово. Сначала я не могу понять, в чем дело, а потом представляю, как наша троица выглядит со стороны: Каша почти висит на мне, прижав мое тело к стене. Я поспешно отрываю его пальцы от своих плеч, пытаюсь вывернуться из объятий.
– Ты чего? – удивленно спрашивает Каша.
– Встань с меня, – шиплю я.
Он послушно отлепляется, но, когда я поднимаю взгляд, Андрея уже нет.
И он явно подумал что-то не то.
Уроки заканчиваются, а дождь все идет. Я хмуро смотрю на небо и прячу нос в воротнике. Перебираю в голове варианты, но в каждом неизбежно оказываюсь мокрой. Увы, сегодня невозможно добраться из пункта А (школа) в пункт Б (дом), не превратившись в мокрую курицу.
Двери школы распахиваются. На площадку гурьбой вываливают хохочущие парни. И среди них – Андрей. Он выглядит оживленным, бурно жестикулирует, пожимает руки.
– Всем пока!
Ребята расходятся, и его плечи устало опускаются. Он засовывает руки в карманы и откидывает голову назад. Вдыхая свежесть дождя, медленно спускается по ступенькам. Останавливается на последней, задумчиво рассматривает лужу у своих ног… И вдруг прыгает прямо в нее, взметнув фейерверк грязных брызг. Я наблюдаю за ним, но не могу разобрать выражение лица, а он все стоит и стоит в луже, пока вода затекает ему в ботинки.
Хлопает дверь, и Андрей, словно очнувшись, устремляется вперед. Капли дождя врезаются в его плечи и отскакивают от кожаной куртки, как от средневековых доспехов.
– Котлетка, ты что, меня ждешь? Божечки, как мило! Мы прямо как лучшие подружки! – умильным голосом говорит Каша, возникая рядом. – Только мы с отцом на машине. Хочешь, подкинем до дома?
Андрей заворачивает за угол.
– Дай свой зонт, – быстро
