Смотреть это, значит поддаться на иллюзию представления. Если ты поверил, следовательно, не был внутри и не знаешь, что это такое. Или забыл, как это было. Фигуры железных рыцарей перерастают в абстракции и метаморфозы. Меня переносит в прошлое, когда сам сидел в кабине мехара и зарабатывал себе авторитет.

Ладони на гашетках, стертые до мозолей, вибрация, сотрясающиеся мышцы, тяжелый воздух, пот со лба ручьем, обжигающий глаза, обзор с каждой минутой боя все хуже. Идешь по приборам, стремишься на звук и вытягиваешь руки, машешь, рубишь в никуда. Встречая препятствие, понимаешь, что твой меч весом в двести килограммов достиг цели. Отдача бьет по нервам, руки немеют до локтей. Сознание готово провалиться в черноту, оно устало быть в реальном мире.

На мою руку опускается тепло. Это ладонь Глории. Напряжение спало вместе с наваждением. Смотрю на нее, сейчас ее глаза без серого, под солнцем Рэи ясно–голубые, необычайно глубокие, а самое главное в данный момент – они радостные. Девушка довольна, она утерла нос выскочке Ридли. У нее уже нет обиды на сюзерена, а у меня нет обиды на нее. Мы друг к другу отходчивые.

Снова пиршество, прямо на открытом воздухе. Простолюдинов прогнали, соединили столы, активировали музыкантов, и началось веселье.

Я с аппетитом поглощал мясо, овощи и закуски, забыв об этикете за столом, будто нахожусь у себя дома. Вокруг шло обсуждение звезд сегодняшнего турнира.

Мои мысли ушли в сторону Дорсена. Крики и ужас, бегство, последние выдохи, стеклянные, испустившие дух глаза, в которых отражается окружающее действо. Кровь бежит дождем. Это существо не из нашего мира, оно просто не понимает, что делает. Как иначе можно объяснить эти неподдающиеся логики, немыслимые убийства?!

Возвращаюсь в столицу герцогства к столу Арлена. Моя рука вцепилась в вилку, погнула ее. К счастью никто не заметил моего очередного напряжения...

Ко мне прибежали два моих рыцаря. Нисон и Эдгар. Я вылез из–за стола, что–то разбив и опрокинув. Сейчас это не имеет значение, как и этикет. Ребята просто так не прибегают. Почувствовал беду.

Толпа стояла, будто во мгле. Прорвался сквозь нее. Почему заранее знал, что увижу свою вальки? Она лежит в луже крови. Силуэты зевак расходятся, когда поднимаю Глорию на руки. Мои рыцари с запоздалой суетливостью пытаются выхватить ее. Но я не отдаю свою девочку.

– Корабль сюда!! – мое горло разрывается. Следующие слова, это просто хрип из осипшего горла: – Корабль, сюда...

Не вижу окружающих, они ничто. Скорее, расступитесь, дайте пройти.

– Почему? – шепчу.

Глория жива. Она открыла глаза и смотрит так... эта чертовка счастлива, что взял ее на руки. Я нес ее на руках лишь раз до этого, когда шесть лет назад забирал у лорда Дезранта. Большая тень возникает под нами, она накрывает быстро и настойчиво. Холод пробирает до костей. Забираю ее слабость себе, столько сколько могу. Корабль садится на песок, трещит какой–то деревянный стол, что не успели убрать. Меня ведут мои рыцари. Слышу, как бранит всех подряд Арлен. Поздно... поздно за хвост, коли за гриву не удержался.

Как он мог допустить такое?! Я сожгу его и весь этот гадюшник, если она умрет.

Корабль… трап… бесконечные ступеньки… коридор... Лина уже подготовила мед отсек. Моя добрая и заботливая девочка делает все быстро и правильно. Кладу Глорию на кушетку. Она смотрит на меня, не отрывая своих полутуманных глаз.

– Это всего лишь живот, – шепчет она и плачет.

– Почему ты ввязалась в драку Глория? Зачем? Я же просил не лезть.

– Он оскорбил вас, – шепчет вальки, слезы ручьем льются с ее щек. Она морщится, когда ее тело начинают перевязывать.

– Почему ты плачешь? – хриплю, меня отталкивают, мешаю...

– Я уже ответила.

– Не лги мне сейчас.

– Он видел мои шрамы и...

Она замолкает. Тут же Лина отгоняет меня еще дальше, принимаясь за дело основательно. Уже наложены бинты, остановлена кровь, оказана первая помощь при ранении. В проходе вижу невозмутимого мага Иллара, он не медлит, молча проходит к вальки.

Мои рыцари уводят меня в покои. Вырываюсь, разбрасываю их по кораблю, как мальчишек. Выхожу наружу, Арлен едва успевает убраться с моего пути. Вижу только Ридли сквозь все эти ничтожные, никчемные тела. Его ухмылку и гордо приподнятый подбородок. Шпага Глории лежит в луже ее крови. А виконт ждет меня.

– Не надо! – визжит Камилла и бросается на Ридли, тот отпихивает ее с таким остервенением, что та падает. Девушку поднимают какие–то рыцари. Вижу это и скалюсь.

– Эр Катэр–оун! Она даже не рыцарь! – кричит кто–то в толпе. Но это лишь добавляет решимости.

– Простолюдин не стоит крови лорда! – выкрикивает какая–то женщина.

Моя рука поднимает шпагу. Ридли вздергивает свой клинок, целует блестящее лезвие и становится в стойку.

– Наконец, ты отважился на дуэль, трусливый императорский щенок, – говорит мне он.

Но я спокоен, дыхание ровное, перебираю в голове все его приемы, что он демонстрировал во время турнира. Глория жива, верховный маг пришел, а значит, все будет в порядке. Но за высмеивание шрамов Глории я накажу его.

Вдох... выдох. Пробую соленую кровь Глории, целуя лезвие ее шпаги. Сколько раз эта шпага в валькийских руках спасала мне жизнь. Все эти проститутки вроде Камиллы и Эмилии не стоят даже капли крови этого преданного друга.

– Я запрещаю! – ревет не своим голосом Арлен за моей спиной. – Остановите их!

Ридли победитель турнира и один из лучших фехтовальщиков герцогства. Самоуверенный ублюдок атакует быстро. За долю секунды до этого замечаю, какая у него нога впереди, как повернуты носки, с какой степенью он давит на опорную ногу, какое плечо у него напряжено больше, куда смотрят глаза... Парирую выпад и наношу удар. У меня был выбор, куда колоть, но я не убил его. Виконт падает, осознавая, что бил абсолютно неправильно и заведомо обреченно. Но это его иллюзия. Так бывает, когда встречаешь более сильного противника. Моя рука поднимает за волосы корчащееся в муках тело, затем лезвие шпаги щедро вспарывает его левую щеку под завывающий ужас толпы.

Поворачиваюсь к едва не обезумевшему старику Арлену. В его глазах страх и облегчение. Особа из дома императора не пострадала.

– Тварь! Ты... ТЫ не человек! – рыдает Камилла у обезображенного, стонущего виконта.

Иду к кораблю, волоча за собой шпагу. Впереди стоит шокированная Эмилия в своем розовом платье с фиолетовыми узорами, которые мне кажутся сейчас кроваво–красными. Она в нерешительности, стоит, будто преграждая путь. Но чувствую, как вибрируют ее поджилки.

– Она будет жить? – спрашивает Эмилия дрожащим голосом, сжимая в руках позолоченную турнирную корону.

– Да, – осипший голос, словно чужой.

Ее лицо вдруг искажается резкой, безобидной девичьей яростью.