Дело становилось все запутаннее.

Однажды в мангровых болотах, тянущихся вдоль набережной Бандра, она наткнулась на скелет крохотной обезьяны, обвитый виноградными лозами. Посмотрев поближе, Персис обнаружила, что та сломала ногу, запуталась в винограднике и случайно задушила сама себя. Тогда она задавалась вопросом, что же чувствовало бедное беззащитное животное, когда вело напрасную борьбу с судьбой и эта борьба лишь приближала его гибель. Сейчас этот черный ужас стал мало-помалу просачиваться и в ее душу, и Персис поняла, что, вопреки всем ожиданиям, она боится.

И боится не погибнуть или покалечиться, а потерпеть неудачу.

Перед возвращением домой ей предстояло еще два дела. Первым из них была встреча со старым другом ее отца, гоанским католиком Огастесом Сильвой, по специальности военным историком. Молодые годы Огастес провел в индийской армии, но досрочно вышел в отставку после боевого ранения, из-за которого теперь сильно прихрамывал. Последние два десятилетия он занимался написанием книг по военной истории Индии, начиная с рассказа о регулярных армиях, действовавших во времена деспотичных королей, махараджей, императоров и навабов, и заканчивая описанием современного военного аппарата, каким он был при британцах.

А еще Сильва занимал постоянную должность в Бомбейском университете.

Персис обнаружила его в кабинете, в окружении шатающихся баррикад из бумаг. Сильва сердечно поприветствовал ее. Внешне он очень походил на лохматого медведя. Одет он был в белую рубашку, темные брюки, галстук и слегка нелепые очки в роговой оправе. Сильва часто заходил в «Книжный магазин Вадиа» и выискивал там малоизвестные книги на военную тематику, многие из которых приходилось дополнительно заказывать. Сэм и старый гоанец были не разлей вода, хотя иногда Персис хотелось, чтобы Сильва, когда приходил к ним в гости, не притаскивал с собой бутылку фенни. Этот невероятно крепкий напиток, который перегонялся из сока пальмы, Сильва целыми ящиками заказывал в своем родном штате, и они с отцом Персис быстро напивались им до одури.

Персис рассказала о своем поручении, описав в общих чертах расследование убийства Хэрриота и свой особый интерес к его помощнику Мадану Лалу.

– Судя по всему, он служил в Бирме. Мне бы хотелось узнать подробнее о том, что заставило его уйти из армии.

– А почему бы не обратиться непосредственно в армию? – поинтересовался Сильва.

– Я об этом уже думала. Но, как по-вашему, что из этого выйдет? Что будет, если женщина поинтересуется послужным списком такого человека, как Лал, который служил своей стране, а потом пошел работать к важной британской птице, чье убийство сейчас на первой полосе?

– Понимаю. Что ж, у нас есть несколько способов распутать этот узел. Предоставь это мне. Мне не составит труда раздобыть, что тебе нужно.

– Спасибо, – сказала Персис. Она знала, что Сильва, с его связями в индийских военных кругах, обязательно ей поможет. – Заходите как-нибудь к нам на ужин.

– Обязательно зайду, только прежде мне нужно закончить работу. Я сейчас корплю над трактатом об осаде Канпура. Индийские солдаты бенгальской кавалерии восстали против офицеров Ост-Индской компании. За этим последовали массовые убийства с обеих сторон; сотни мирных жителей, как британцев, так и индийцев, попали под перекрестный огонь. Особенно кровавый эпизод случился, когда мятежные сипаи убили почти двести европейских женщин и детей и сбросили их в колодец в Бибигаре, а британцы ответили им массовым сожжением деревень.

По второму делу Персис отправилась на вокзал «Виктория» в Форте.

Припарковав свой джип в переулке, она стала пробираться через толпу, заполонившую узкий тротуар. Впереди показалась станция, построенная в неоготическом стиле, с башенками и стрельчатыми арками. Это место выглядело, по мнению Персис, очень по-британски, и чем дальше, тем больше это казалось ей оскорбительным.

И не ей одной.

Под часами стояла статуя королевы Виктории, взиравшая на то, что было когда-то ее владениями. Однако уже стали поговаривать о том, чтобы убрать ее.

Персис предполагала, что это просто еще одна демонстрация того, как местные жители относятся к бывшим правителям их страны. Сбросить ярмо угнетения вовсе не то же самое, что разорвать узы. Как отметил замминистра внутренних дел, Индию и Великобританию связывает экономика и так будет продолжаться еще долгое время. А кроме того, были еще общие воспоминания, и далеко не все из них болезненные.

Она вспомнила Эмили – свою милую Эмили, одну из немногих, кто с радостью подружился с ней в школе.

Эмили любила «Книжный магазин Вадиа» почти так же сильно, как Персис. Ее родители, оба государственные служащие, часто заходили туда, и отец Персис переносил их присутствие с той деликатностью, какой не удостаивал большинство своих британских посетителей. В такие моменты гораздо явственнее ощущалось присутствие призрака Саназ Вадиа.

Но Персис никогда не думала об Эмили как об одной из тех самых британцев.

Однажды они шли вдвоем из школы и наткнулись на белого полицейского, который безжалостно избивал пожилую индианку. Это зрелище повергло Персис в шок. То, что молодой человек оказался способен поднять руку на хрупкую седовласую женщину, казалось ей сущим кошмаром. Какой моральный кодекс мог оправдать такое злодейство?

Эмили же не растерялась и, перебежав дорогу, набросилась на покрасневшего от напряжения полицейского. Судя по лицу, он был поражен, что кто-то мог ему воспротивиться, не говоря уже о том, чтобы счесть его поступок отвратительным с моральной точки зрения. Подруги помогли старухе добраться до ближайшей больницы, и Эмили оплатила ее лечение из собственного кошелька. Для Персис это был решающий момент и одна из причин, по которым она присоединилась к Августовскому движению, а позже решила поступить в полицию.

В последующие годы они четверо – Персис, Диназ, Джая и Эмили – посетили вместе множество митингов. Эмили иногда приходилось кутаться с головы до ног в паранджу, поскольку не каждый индиец был бы рад появлению на таких собраниях белого человека.

Для Персис стало ударом, когда Эмили объявила, что летом сорок шестого ее родители намерены вернуться в Лондон. С окончанием войны ситуация стала невыносимой: протесты стали повседневным явлением и британцы каждую минуту подвергались опасности.

Прощаясь в доках, обе подруги с трудом сдерживали эмоции. Эмили и ее родители отправлялись вместе с другими такими же семьями на военном корабле в Ливерпуль. Страну покидало множество людей, в свое время обустроившихся на субконтиненте, – миссионеров, офисных работников, чайных плантаторов, портных, телефонистов, машинистов, инженеров и медсестер. У некоторых здесь проживало до пяти поколений предков.

Они были такими же индийцами, как Персис.

Хотя Персис быстро добралась до административных офисов станции, дорога отняла у нее больше времени, чем