провале руководство), но при этом с Александровым у него оставались довольно трепетные отношения. Командировка в 2019 году в Пакистан и Афганистан принесла Горюнову Звезду Героя, из той же командировки он привез известие о гибели сына Александрова — тоже офицера спецуправления. Наверное, только Горюнов мог сказать генералу эту трагическую новость с пониманием и истинным сочувствием. Он сам много лет находился на нелегальной работе и рисковал точно так же, как Александров-младший. Но ему повезло больше.

— Ну, молчи-молчи, — кивнул генерал. — Чувствуется школа Петра.

Но и теперь Зоров промолчал, не поддавшись на легкую провокацию, хотя все же подмывало сказать, что в контрразведке он задолго до прихода туда Горюнова и сам человек опытный, подполковник.

— Полетишь в Латакию? Тебя отпустит руководство в нынешнее-то время?

Зоров и глазом не моргнул, хотя слегка обалдел. Он уже начал догадываться, что Фобос — это агент СВР, судя по тому, что речь зашла о встрече с ним в Сирии, — представитель одной из арабских стран.

— Куда я денусь? Дело не терпит.

— Что ты жаждешь у него узнать? Он специфически информирован. Вытаскивать его на контакт — большой риск для него, мы это делаем только в экстренном случае. Может, тебя удовлетворит шифровка ему с вопросами? Мы передадим.

— Горюнов сказал «встреча», — настаивал Зоров, зная, что Горюнов ему «глазик выдавит», если он хоть на полшага отступится от его указаний. Раз велел организовать личную встречу, значит, агент будет разговорчив лишь при таких условиях.

— Вот же упертый! — покосился на него генерал и, поднявшись неожиданно проворно с низкого дивана, пошел к своему письменному столу, откуда мог спокойно взлететь небольшой «Робинсон». Он полистал ежедневник, сделал пометку в нем остро отточенным карандашом так раздраженно, что прорвал листок. — «Горюнов сказал», — передразнил он Зорова. — Указания всем раздает. Пусть жене указывает! Кстати, как Саша? — Он имел в виду жену Горюнова.

Зоров пожал плечами. Насколько он знал, Саша не разговаривала с генералом после того, как тот взял в оборот Мансура — ее пасынка. У нее с Горюновым еще двое общих детей: девочка постарше и мальчик, но тот совсем маленький. Зоров и сам старался звонить ей сейчас пореже, чтобы не нарываться на неудобные вопросы. Ничего про Горюнова сообщить он ей не мог, убеждал Сашу, что Петр в Сирии — так ей спокойнее, хотя и там война.

— Через два дня позвоню, — закруглил их встречу генерал. — Сообщу точное время встречи. Но готовься вылететь в пожарном порядке. Фобос может оказаться в Латакии быстрее ожидаемого. Контакт будет в вашей конспиративной квартире, в которой торчит Горюнов, когда находится в Сирии. — Он имел в виду квартиру контрразведки, демонстрируя свою чрезмерную осведомленность. — Той, которая ближе к морю.

Выйдя из здания спецуправления, Зоров поднял меховой воротник на тонкой короткой дубленке. Сырой ветер пронизывал насквозь. Мирон прищурил глаза, чувствуя, как мучительно хочется спать. Шли вторые сутки, когда сон урывками. Еще вчера было задержание группы готовящих теракт боевиков, затем все мероприятия вместе со следователем, позже — первый вал допросов, бессмысленных, агрессивных со стороны боевиков, когда их первый испуг схлынул, как и бледность с бородатых лиц…

Зоров не выносил «бородатую моду». С его маниакальной опрятностью он сбривал всю растительность на подбородке и щеках с такой энергией, что, как шутил о нем Горюнов, «сдирал вместе с щетиной и часть эпителия».

Шли вторые сутки. Дежурство переросло в работу нон-стоп. Он поймал себя на ощущении, что сейчас уснет и упадет прямо на улице. Вызвал такси и помчался домой, позвонив в отдел и убедившись, что Смолин уже на месте и все под контролем.

Татьяна открыла дверь, посмотрела на него с укором, кутаясь в махровый цыплячьего цвета халат. Красивые большие глаза, синие, с густыми черными ресницами излучали укор.

— Ты, Зоров, ведь не железный дровосек. Спать и есть когда-нибудь надо все же.

Он склонил голову, ткнувшись в плечо Тани, теплое, пахнущее цветочным шампунем.

— Хорошо бы совместить, — пробормотал он. — Спать и есть одновременно.

До еды дело не дошло. Он только успел снять костюм, повалился на угловой диванчик в гостиной и тут же уснул.

Егоров вышел из поезда и направился к улице Гагарина. Начинал накрапывать мокрый снег. Сизые тучи выглядели по-весеннему, а ветер с реки Воронеж задувал вполне еще зимний, пахло льдом, толстым, ноздреватым. Егоров прошел мимо военного городка, огороженного стеной. Где-то здесь в многоэтажке или в старом доме барачного типа живет Андрей Пелехов, как и многие летчики авиацентра. Но тут с ним встретиться не удастся. Придется ехать на другой конец города в конспиративную квартиру ДВКР.

Он промочил ноги, и все его бодрое настроение оттого, что хорошо выспался в поезде, утекло и скрылось в одной из рыбацких лунок на большой реке Воронеж, и его, наверное, уже доедал огромный сом под корягой в дремотной ледяной мути. Теперь настроение вместе с сомом не выловишь ни на какой воблер, пусть даже самого яркого кислотного цвета.

Пока Егоров шагал в хлюпающих ботинках мимо Центрального рынка Липецка, расположенного на большой площади и напоминающего огромную хоккейную шайбу, размечтался об охоте. В Удмуртии охота была знатной. Жили они с женой и сыном Валеркой, родившимся в Ижевске, в казенной крохотной квартирке с отвратительными бытовыми условиями. Жизнь скрашивали походы за уткой.

Знатный стрелок, мастер спорта, помешанный на оружии, Егоров из поездки в Сирию ухитрился притащить трофейную бельгийскую снайперскую винтовку, записанную теперь в его табель положенности. Причем трофей добыл сам, ликвидировав снайпера, открывшего охоту на него и Горюнова. Петр сопровождал военного контрразведчика на встречу с курдом, позднее принесшим очень ценную информацию.

В Липецке река далековато от центра города. У Воронежа летом зелено и хороший пляж. Егоров приезжал сюда к Старостину прошлым летом в отпуск с Викой и Валеркой, поэтому неплохо ориентировался в городе и довольно быстро отыскал нужный дом за рыночной площадью, за площадью Победы. Девятиэтажка скрывала небольшой пятиэтажный розовый домик, где и находилась конспиративная квартира.

Едва Егоров нажал кнопку звонка, Старостин сразу же открыл, продолжая разматывать шарф. Он только пришел, еще не снял куртку. Влажные каштановые волосы у него на макушке взлохматились, он разрумянился и улыбался. Обаятельный, с обветренным лицом, коренастый, как всегда пышущий оптимизмом. Хотя, по мнению Егорова, не то чтобы жалкий тип, но человек, который никуда не стремится. Или это просто удобная позиция, потому что его никто никуда и не берет? И повышение не обещали. Ну не светило ему. И он это знал, и Егоров догадывался. Все равно дружили. Что-то