К а л и н к и н. Счет был два — два, Светлана Павловна, предварительно, а окончательно счет будет…

П л а т о в (прерывая). Сами будете вести местком, или мне позволите?

К а л и н к и н. Извините…

П л а т о в. «Ясновидец»!.. Итак, вопросы к Калинкину. (Вопросов не возникает.) Не имеется. Сами желаете? (Калинкин, вздохнув, пожимает плечами.) Не желает. Завидная ясность в вопросе. Тогда какие будут предложения? (И предложений не вносится.) Итак? Прошу? А времени у нас действительно уже нет… Софья Порфирьевна, вам слово?

П е р в у х и н а. Я не просила…

П л а т о в. Вам нечего сказать разве?

П е р в у х и н а. Есть, почему же!.. (Откашлявшись) Так что же все-таки получается, товарищ Калинкин, а?

К а л и н к и н. А что?

П е р в у х и н а. Это мы вас спрашиваем. Как дошли до жизни такой? Как дальше жить думаете?

К а л и н к и н (паясничая). Больше не буду.

Ч а ш к и н а. Калинкин!

К а л и н к и н. Что Калинкин? Избрали всех вас в местком — в нагрузку, и я вам сейчас — в нагрузку, и говорить вы мне будете, что полагается… Что же мне еще отвечать-то?

И г н а т ь е в. Тем более что сказать по существу вроде бы и действительно нечего?

Ч а ш к и н а. А если бы и сказал, какова цена его слову?

К а л и н к и н. Глафира Степановна, вы бы со мной в разведку не пошли, согласен, но не всем же — в разведку? Ну, я не Штирлиц, согласен! (С широким жестом.) А кто у нас Штирлиц? Кроме вас?

П а н о в а. Прекратите.

П е р в у х и н а. До чего дошел человек, до чего докатился! Что же, товарищи (поворачиваясь к Платову), есть предложение…

П л а т о в. Прошу.

П е р в у х и н а. …Есть предложение (поворачиваясь уже к директору) согласовать?

П е т р о в а. Меня здесь нет, Софья Порфирьевна.

П л а т о в (Первухиной). Согласовать?!

К а л и н к и н. Ага. Согласовать!

П е р в у х и н а. Владимир Петрович… Виктория Николаевна…

П л а т о в. Как же ваше мнение, что стоит еще побороться за человека?

П е р в у х и н а. Владимир Петрович… бороться можно вместе с коллективом, но не вопреки коллективу…

П л а т о в (прерывая). Благодарю вас.

П е р в у х и н а. Владимир Петрович, я лично беседовала сейчас в секторе, индивидуально с народом беседовала; большинство все же высказывается против… То есть за…

П л а т о в. Так против или за?

П е р в у х и н а. Против, Владимир Петрович… То есть за увольнение. Большинство, Владимир Петрович, «за» в смысле «против»…

П л а т о в (вновь прерывая). Благодарю вас.

П е р в у х и н а. …Можем ли мы проигнорировать большинство?..

П л а т о в. Благодарю, вы закончили? Кто еще?

П е р в у х и н а. …Проигнорировать решение дирекции, отвечающее чаяниям коллектива…

П е т р о в а. Меня здесь нет, Софья Порфирьевна, я говорила.

П е р в у х и н а. Да-да… (Тяжело садится, наконец, опираясь на палку.) Да-да…

П л а т о в. Какие еще предложения?

И г н а т ь е в (Платову, одному). Шеф, как я понимал вас, вы стояли за увольнение этого Калиткина…

П л а т о в. Калинкина.

И г н а т ь е в. Калинкина. (Ко всем.) Извините, товарищи! (Платову.) Я вдумался в сложившуюся ситуацию и решил присоединиться к этой вашей позиции, но теперь вы, как я понимаю…

П л а т о в. Я изменил свою позицию.

И г н а т ь е в. Иначе говоря, теперь уже вы — против увольнения, а я — за? Анекдот!..

П л а т о в. Только проголосовать буду просить вас так же, как проголосую я.

И г н а т ь е в. Почему, шеф?

П л а т о в. Потому, что все это… уже не анекдот.

И г н а т ь е в. Извините, товарищи. (Платову.) Владимир Петрович, именно об этом-то я как раз и хотел бы с вами… Анекдот кончился, это вы правы! Директор — здесь. Прецедент! Придется нам разок уступить директору. Тем более что по существу она права… Хотя и не в этом сейчас суть.

П л а т о в. В чем сейчас суть?

И г н а т ь е в. Шеф, коллегиальность — это прекрасно, но я еще не знаю фирмы, выдержавшей двух медведей в одной берлоге. Ваш конфликт с директором — это конец работе. О реорганизации забудут, пыл и жар сердец и умов уйдет на глобальную склоку. На стратегию и тактику борьбы групп, партий, течений. Завяжется изнурительная междоусобица, погасить которую не смогут десятки комиссий из десятка самых авторитетных инстанций. Она, как торф на болотном пожаре, будет годами тлеть на глубине многих метров, временами вырываясь на поверхность всепожирающим синим пламенем. Шеф, вы что, газеты перестали читать? Вторую полосу? Вспомните «Гипросталь», который два года, два календарных года не работал, а — сотрясался? Сколько это стоило государству? Делу?! (Первухиной.) Думаю, ваше предложение вполне заслуживает…

П л а т о в (перебив, ко всем). Еще минуту!.. (Игнатьеву.) Сергей Данилович, мы — не «Гипросталь», мы — будем работать!.. И директор — с нами.

И г н а т ь е в. Шеф, не обольщайтесь…

П л а т о в. Да мы просто не сможем не работать теперь, в одной упряжке с рабочим классом, со строителями; без зарплаты останемся, элементарно жрать будет нечего!.. (Кивнув на Калинкина.) И он — с нами.

И г н а т ь е в. Шеф, его не должно быть с нами…

П л а т о в. Сергей Данилович (пауза), тогда, двенадцать лет назад, я простил вам…

И г н а т ь е в. Помню.

П л а т о в. Я редко прощаю.

И г н а т ь е в. Знаю.

П л а т о в. На этот раз я уже не сделаю этого.

И г н а т ь е в. Понимаю…

П л а т о в. Не смогу. Тебе — не смогу! Сергей Данилович, не голосуй сейчас… против меня.

И г н а т ь е в (не сразу). Не могу.

П л а т о в. Понимаю. Ну… заболей! Сошлись на неотложное дело, я отпущу! Но — не голосуй против меня, Сергей!..

И г н а т ь е в (вновь не сразу). Этому делу мы с вами отдали полжизни.

П л а т о в (Первухиной). Запишите! Игнатьев голосует…

И г н а т ь е в. Запишите.

П л а т о в. Игнатьев голосует…

И г н а т ь е в. Пишите, Софья Порфирьевна…

П л а т о в. За согласование приказа! Отлично! Итак… Итак — двое! (Смотрит на Чашкину, затем — на Панову.) Собственно, не двое, а — все? Все…

Пауза.

Ч а ш к и н а. А почему это мне рот затыкают?

П л а т о в. А о чем еще говорить?..

К а л и н к и н (Платову). Вот так вот.

Ч а ш к и н а. А если я желаю — по мотивам голосования? А не просто — отдать голос?

П л а т о в. Что ж… Прошу.

Ч а ш к и н а. Разве это — частный вопрос? Этот вопрос имеет общенародное, если хотите, международное значение!..

П а н о в а. Тетя Глаша, бога ради…

Ч а ш к и н а (страстно). Вот я раскрыла сегодняшнюю газету! Вот!.. Овчарки рвут живого человека!.. Вот мать прикрывает собственным телом свое дитя, надеясь уберечь от автоматной очереди подлых наемников!.. А вот!..

И г н а т ь е в. Глафира Степановна, время…

Ч а ш к и н а. Именно — время! Какое время, товарищи!.. Вот другая полоса, вот! Героическая наша молодежь на сибирских стройках!.. Введен в строй еще один металлургический гигант, крупнейший в мире!.. Почин трудящихся, еще один славный почин, вот!.. Товарищ Калинкин, неужели ты так и не понял до сих пор, что сегодня, сейчас нельзя, позорно, постыдно так прозябать, как ты! Ты сказал тут про разведку! Шутишь? А я — ходила, когда надо было! В гражданскую! В финскую! В Отечественную! И сейчас пойду, если только пошлют! А ты?!. Да что там в разведку, я работать-то рядом с такими, как ты, не могу!..

П л а т о в. Все ясно. (Первухиной.) Запишите, еще один голос — за увольнение…

Ч а ш к и н а. Чей голос?

П л а т о в. Ваш.

Ч а ш к и н а. Мой?

П л а т о в. Вы же только что сказали…

Ч а ш к и н а. Что я сказала? Что? Я сказала, что грош цена в базарный день всем замечательным достижениям всего нашего замечательного коллектива, если мы все, как один, общими усилиями, не можем