Шрифт:
Закладка:
– А сейчас прошу прощения, – объявила миссис Харрис многозначительно, – я должна навестить свою тетушку.
Она встала и направилась к ресторанному павильону.
Вернулась она через добрых пятнадцать минут. Наташа была в объятиях мсье Фовеля на танцплощадке – она прижалась к его груди, и ее лицо было мокро от слез. Но как только они увидели, что миссис Харрис вернулась к столику, они бросились к англичанке и обняли ее. Мсье Фовель поцеловал миссис Харрис в одну щечку, похожую на чуточку увядшее румяное яблочко, Наташа в другую. Потом девушка обхватила шею миссис Харрис и заплакала, выговорив сквозь слезы:
– Дорогая, дорогая миссис Харрис! Я так счастлива! Вы знаете, мы с Андре собираемся…
– Надо же, – ответила миссис Харрис. – Скажите, какая неожиданность! Как насчет капельки шипучки – отпраздновать это дело?
И они подняли бокалы с искрящимся шампанским; и это была самая веселая, чудесная, счастливая ночь в жизни миссис Харрис.
12
И вот наконец настал день, когда «Искушение» было полностью готово, и пришло время для миссис Харрис вступить во владение ее сокровищем, закутанным во множество слоев тонкой гофрированной бумаги и уложенным в роскошную картонную коробку с вытисненной в золоте огромными буквами надписью «Диор».
По этому случаю около одиннадцати часов в салоне Дома Диор было устроено маленькое торжество (миссис Харрис улетала вечерним рейсом). Появилась бутылка шампанского, и миссис Харрис принимала поздравления от мадам Кольбер, Наташи, мсье Фовеля и всех закройщиц, подгонщиц, портних и гладильщиц, которые не покладая рук работали, чтобы в рекордный срок сшить ей платье.
Они выпили за ее здоровье и благополучное возвращение домой; и еще были подарки – дамская сумочка настоящей крокодиловой кожи от благодарной мадам Кольбер, наручные часики от не менее признательного мсье Фовеля, перчатки и духи от более чем благодарной Наташи.
Мадам Кольбер обняла миссис Харрис, поцеловала и прошептала на ухо:
– Вы и правда принесли мне счастье, моя дорогая. Скоро, я думаю, я смогу написать вам о большом событии в жизни моего мужа.
Наташа тоже прижалась к миссис Харрис и сказала:
– Я никогда не забуду ни вас, ни того, что своим счастьем я обязана вам. Мы с Андре поженимся этой осенью. Вы будете крестной нашего первого ребенка!
Мсье Андре Фовель поцеловал миссис Харрис в щечку и захлопотал, давая советы быть осторожнее на обратном пути; в числе прочего он, как человек, привыкший работать с деньгами, особенно с наличностью, заметил:
– Вы уверены, что ваши деньги для оплаты сборов надежно спрятаны? Их лучше было бы не класть в сумочку – оттуда их могут вытащить.
Миссис Харрис улыбнулась своей поразительной улыбкой немного щербатого чертенка. Впервые за всю жизнь она целую неделю хорошо питалась, хорошо отдыхала и была счастлива – и потому выглядела на пару десятков лет моложе. Она открыла свою новую крокодиловую сумочку, продемонстрировав билет на самолет, паспорт, а также билет в один фунт, билет в пятьсот франков и несколько завалявшихся французских монет – эти деньги должны были помочь ей добраться до аэропорта.
– И это все, – весело сообщила она. – Но на сборы хватит. Да и что мне собираться-то? Все тут! Так что и красть у меня нечего.
– О-ля-ля! Мэ нон![21] – воскликнул мсье Фовель, и голос его дрогнул, а собравшиеся замолчали, ощутив ледяную тень надвигающегося несчастья. – Я говорю о таможенных сборах, о пошлине на британской таможне! Мон дье! Неужели вы об этом не подумали?! При пошлине в шесть шиллингов на фунт, – он быстро подсчитал, – сбор составит сто пятьдесят фунтов. Разве вы не знали об этом?!
Миссис Харрис, потрясенная, уставилась на него – и постарела на глазах на двадцать лет.
– Госпо-ди… – простонала она. – Сто пятьдесят! Но где мне их взять?! Почему никто меня не предупредил?! Откуда мне было знать?..
Мадам Кольбер взъярилась.
– Что за чушь, Андре? Кто же в наше время платит пошлины? Думаете, эти аристократки и американские богачки платят хоть франк? Все, все провозят свои покупки контрабандой – и вы, милая Ада, сделаете то же самое, и все! Вы провезете ваше…
Голубые глазки миссис Харрис наполнились ужасом.
– Но ведь это была бы ложь, разве не так? – спросила она, беспомощно переводя взгляд с одного лица на другое. – Я могу иногда присочинить, конечно, но я никогда не лгу! Это нарушение закона – меня могут посадить в тюрьму!
И тут весь смысл сказанного мсье Фовелем дошел до нее, и она вдруг осела на серый ковер, закрыла лицо натруженными руками и испустила такой вопль отчаяния, что он дошел до ушей самого Патрона, и тот прибежал узнать, что случилось.
– Я не могу иметь его! Оно не для таких, как я! Я должна была знать свое место! Унесите его, уберите – делайте что хотите, я поеду домой и постараюсь забыть о нем!
Известие о возникшей проблеме быстро распространилось по Дому Диор, как лесной пожар. Со всех сторон сыпались советы – в том числе даже и составить петицию послу Великобритании. Но тут кто-то напомнил, что почтение британцев к закону велико, что ни посол, ни даже сама королева не смогут содействовать его нарушению, даже и в таком особом случае…
Вопрос решил сам Патрон, который знал историю миссис Харрис, одним ударом он разрубил гордиев узел – то есть думал, что разрубил.
– Сделайте этой славной женщине скидку, – приказал он бухгалтеру Фовелю, – а разницу выдайте ей наличными для оплаты пошлины.
– Но мэтр… – возразил в совершенном ужасе мсье Фовель, который только теперь увидел, в какую ловушку попала его благодетельница. – Это никак невозможно!
На него посмотрели так, словно он был не главой финансового отдела, а ядовитой змеей.
– Но разве вы не понимаете? Мадам, не зная того, уже нарушила британские законы – она вывезла из страны одну тысячу четыреста долларов США, которые были, в нарушение закона, проданы ей ее американской знакомой на территории Соединенного Королевства. И если она, небогатая женщина, заявит на таможне в британском аэропорту платье стоимостью в пятьсот фунтов, да еще выложит сто пятьдесят фунтов наличными для оплаты пошлины, – тут же возникнут вопросы, откуда она, британская подданная, получила такие деньги. Будет скандал…
Все по-прежнему смотрели на него как на королевскую кобру, хотя и понимали, что он прав.
– Отпустите меня, я уеду домой и умру, – причитала миссис Харрис.
Наташа обняла ее; голоса присутствующих слились в сочувственный гул. Но тут мадам Кольбер осенило.
– Стойте! – крикнула она. – Я нашла!
Она тоже опустилась на колени возле миссис Харрис.
– Дорогая,
