Шрифт:
Закладка:
«Пленный» танк доставили на ордруфский танковый полигон. Из ближайшего лагеря смерти Бухенвальд, в котором содержались в нечеловеческих условиях тысячи военнопленных, привезли под конвоем русского танкиста, капитана. Немцы указали ему на карте маршрут, которым он должен будет пройти под огнём артиллерийских орудий и добавили: «Останешься жив – получишь свободу. Погибнешь – как говорится, “Jedem das Seine” – “каждому своё”».
Наш танкист, конечно, не поверил, что его отпустят. Но выбора у него не было. Ему просто указали на танк и скомандовали: «Вперёд!»
Танкист – история, увы, не сохранила его имени – понимал, что погибнет в любом случае, и решил сделать так, как ему подсказала честь офицера.
К недоумению, а затем и к ужасу немцев «тридцатьчетвёрка» тут же свернула с заданного маршрута и на предельной скорости понеслась во фланг ближайшей артиллерийской батареи. Не успев развернуть орудия, артиллеристы, ожидавшие танк с другой стороны, тут же поплатились за свою нерасторопность: Т-34 ураганом прошёлся по немецким орудиям, разворотил их гусеницами и покалечил орудийную прислугу – из тех, кто не успел разбежаться.
То ли дерзость советского танкиста напугала артиллеристов, и они в страхе мазали, то ли снаряды и впрямь не брали броню, но подбить танк немцы не сумели. Последняя раздавленная артиллерийская позиция – и «тридцатьчетверка» как спичку сломала забор и вырвалась на свободу, за пределы полигона. Но далеко уехать герой-танкист не смог: немцы предусмотрительно залили в бак топлива ровно столько, чтобы его хватило только на несколько минут.
Капитана схватили и, по одной версии, тут же расстреляли. По другой, менее вероятной, избили и вернули в концлагерь. Как всё было на самом деле, никто не знает. После войны журналисты и военные не раз пытались восстановить подробности гибели и фамилию капитана – но всё тщетно[25].
Доказанным остаётся только сам подвиг. И ещё один факт – Т-34 даже в одиночку, без боекомплекта и на вражеской территории – представлял собой непобедимую силу.
Кто же был этим кудесником-инженером, создавшим лучшую боевую машину Второй мировой?
А звали этого замечательного человека Михаил Ильич Кошкин.
Он родился в 1898 году, в один год с маршалом Жуковым. Точно так же, как и будущий маршал Победы, происходил из бедной крестьянской семьи. В школе не учился. Отец погиб от несчастного случая на лесозаготовках, и с одиннадцати лет Михаил вынужден был работать на кондитерских фабриках в Москве, чтобы прокормить младших братьев и сестёр. В восемнадцать лет его призвали в армию и направили в пехоту на Юго-Западный фронт (шла Первая мировая война). Михаил почти сразу же был ранен и демобилизован – то есть отпущен домой по ранению. Но уже через год, после революции, он добровольцем вступает в Красную армию. Участвует в боях с белыми и на юге России, и на севере. Входит в состав экипажа бронепоезда. Под Архангельском, где высадились английские войска, красноармеец Кошкин впервые сталкивается с их тяжёлыми танками.
После завершения гражданской войны Михаил оканчивает университет и получает место директора кондитерской фабрики: вспомните его «кондитерское» прошлое. Но мысли о танках не покидают его. Вскоре представился случай – правительство направило его в Ленинград для обучения и получения инженерного диплома. Михаил уже твёрдо решил к тому времени посвятить свою жизнь строительству танков. Отучившись, Михаил Кошкин получает очень ответственный пост главного конструктора на Харьковском заводе. Он сразу же внедряет новое: предлагает устанавливать на танках авиационные дизельные двигатели, сварную башню танка заменить цельно-литой, а колёсно-гусеничную базу заменить на гусеничную. Кроме того, он принимает решение расположить бронелисты под углом, чтобы снаряды попадали в броню по касательной траектории. В этом случае можно было сделать броню не очень толстой и таким образом облегчить танк.
У Михаила Ильича Кошкина получился очень оригинальный, не похожий на все прежние модели проект танка под кодовым названием А-32. С ним конкурировал более привычный для всех проект под кодом А-20.
В феврале 1939 года в Кремле руководство страны решало, какой из этих двух танков выпустить в виде образца. Военные однозначно склонялись в пользу традиционного А-20. Гусеничный танк вызывал у них усмешку, они называли такие танки «калошами». Но Михаил Ильич обратился напрямую к Сталину, присутствовавшему на заседании, с просьбой разрешить Харьковскому заводу выпустить оба образца в металле и испытать их. Сталин согласился.
Танк Т-34
И вот два опытных образца гусеничного танка, получившего уже название Т-34, были готовы к началу 1940 года. Танк получился что надо: он соединял в себе огневую мощь, защищённость и подвижность.
В марте того же года было необходимо представить танк высокой комиссии и лично Сталину. Михаил Ильич решил перегнать оба прототипа Т-34 из Харькова в Москву своим ходом. Это было очень рискованное решение, потому что новый танк считался секретным изделием, и его никак нельзя было показывать населению. Кошкин взял на себя всю ответственность.
В ночь с 5 на 6 марта 1940 года два закамуфлированных танка в сопровождении тягачей на случай аварии выехали из Харькова и взяли курс на Москву. Часть пути Михаил Ильич сам провёл за рычагами управления. Временами его сменяли заводские механики-водители, потом он опять садился за штурвал. Маршрут пролегал в обход населённых пунктов и дорог, по пересечённой местности, через заснеженные поля, леса и овраги.
Испытание прошло успешно, все мелкие поломки в пути были устранены своими силами.
И вот два танка Т-34 въехали в Кремль, на Ивановскую площадь. Один из них встал у Троицких, другой у Боровицких ворот. По команде Кошкина они быстро поехали друг навстречу другу, разъехались, эффектно развернулись. Сталину понравились быстрые и манёвренные машины.
Было приказано готовить Т-34 к серийному производству.
Михаилу Кошкину предложили возвращаться в Харьков поездом, но он отказался – решил ещё раз испытать свои машины. Он поехал опять своим ходом и не напрямик, а кружным путём – через Минск и Киев. В пути конструктор переохладился и очень тяжело заболел пневмонией. Ему пришлось удалить одно лёгкое. Несмотря на опасную болезнь, он днём и ночью пропадал в цехах своего завода, устранял тьму мелких недостатков, которые имеются у любой принципиально новой машины. Здоровье его не выдержало колоссальных нагрузок.
До начала войны Михаил Ильич не дожил нескольких месяцев. Но он успел довести до серийного производства главное детище своей жизни. Кроме того, ему
