Мия захлопывает за собой дверь, и я поднимаю на нее взгляд. Она входит в комнату и встает надо мной, уперев руки в бока и прикусив губу. Трудно сказать, раздражена она или возбуждена. Возможно, немного того и другого.

— По крайней мере, хоть кто-то воспользуется этим ковриком, — Мия смеется. — Господь свидетель, это буду не я.

— Позанимайся со мной, — предлагаю я, прежде чем успеваю взять свои слова обратно.

Она снимает с плеча сумку, которую повсюду носит с собой, и ставит ее на пол рядом с кофейным столиком.

— Ты же знаешь, у меня аллергия на физические нагрузки, — невозмутимо заявляет она.

Не задумываясь, я протягиваю руку и хватаю ее. Она падает вперед, и, как я и планировал, приземляется на меня сверху. У нее перехватывает дыхание, когда она встречается со мной взглядом. Ярко-голубые радужки смотрят в ответ, заставляя мое сердце биться быстрее. Почему Мия так на меня действует? Как бы сильно я ни дистанцировался, я хочу быть ближе к ней. И я ненавижу себя за это.

Она проводит пальцами по моим мокрым от пота волосам, убирая их со лба. Мия качает головой, на ее губах уже играет улыбка:

— Почему это должен быть ты?

— Не уверен, что ты имеешь в виду.

— Просто… — она отворачивает от меня голову и вздыхает. — Это так тяжело.

— Знаю, — я поднимаю руку к ее подбородку, и она снова поворачивается ко мне лицом. Для того, что я хочу сказать, мне нужно ее безраздельное внимание. — Я тусовался с твоим братом весь день, пока он допрашивал меня о каждом аспекте прошлой ночи. Ненавижу лгать Уиллу. Он мой лучший друг и практически единственная семья, которая у меня есть, кроме моей мамы, и это ничего не значит, поскольку ее никогда нет рядом, как физически, так и эмоционально.

— Прошлая ночь была ошибкой.

Ее слова подобны удару в живот, боль почти мгновенная. Она открывает рот, как будто собирается заговорить снова, но останавливает себя. У нас есть короткий момент, когда мы смотрим друг другу в глаза, не зная, что сказать. Потому что что еще тут можно сказать?

— Но я не жалею об этом, — наконец произносит Мия.

Меня охватывает облегчение.

Она не жалеет об этом.

— Я тоже, — я заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо и приподнимаюсь так, что наши губы почти соприкасаются. — Я хочу тебя, Мия. Часть меня всегда хотела тебя.

— Ты был моей первой влюбленностью. Моим первым настоящим другом. Но потом ты исчез, даже не попрощавшись.

Я издаю разочарованный стон:

— Мы уже обсуждали это. Больше раз, чем я могу сосчитать.

— Но ты так и не ответил на мой вопрос. Почему ты уехал? Почему у тебя не хватило уважения ко мне, чтобы попрощаться?

— Уважения? — я закрываю глаза и вздыхаю, медленно открывая их снова. — Если бы я не уважал тебя или твоего брата, я бы поцеловал тебя десять лет назад. Я был бы твоим первым поцелуем. Я был бы твоим первым всем.

Она задыхается, как будто с трудом подбирает нужные слова:

— Всем.

Это все, что она говорит. Вопрос, а не утверждение.

Я киваю:

— Да. Всем. Я хотел всего этого с тобой, Мия, но не мог заполучить тебя. Моя жизнь тогда была настолько испорчена, что я не собирался втягивать тебя в свои неприятности. Ты всегда была слишком хорошей для меня. Все еще.

— Ты говоришь это только из-за Уилла, — возражает она, раздраженная мной. — Если кто-то и был слишком хорош, так это ты, мистер Совершенство. Ты был хорош во всем. Ты ничего не мог сказать или сделать, чтобы люди возненавидели тебя. Ты был золотым мальчиком в школе «Лоуэр-Мерион». Потому что тебя легко полюбить. Тебя все любят.

Я касаюсь ее щеки большим пальцем, ощущая ее шелковистую гладкую кожу:

— Даже ты?

Она поворачивает голову, чтобы взглянуть на диван, но я не позволяю, заставляя ее посмотреть на меня.

— Ответь мне, — требую я.

Она фыркает:

— Когда ты ответишь на мой вопрос, я отвечу на твой.

Отпуская ее лицо, я опускаю руку на пол и смотрю в потолок:

— Думаю, мы в тупике.

Никто не должен знать причину, по которой я уехал после окончания школы. Правда могла бы разрушить мою профессиональную хоккейную карьеру. Это было бы началом конца.

— Тот факт, что тебе есть что скрывать, заставляет меня желать узнать об этом еще больше, — признается она.

— Вот почему я не скажу тебе. Моя жизнь — это не то, о чем ты должна сообщать миру.

— К настоящему времени ты должен был бы знать меня достаточно хорошо. Я бы никогда так с тобой не поступила.

Поскольку Мия работает в «Филадельфия Инкуайрер», я не могу рисковать. Что, если она случайно расскажет кому-нибудь? Она могла бы рассказать своей подруге Кларк, не задумываясь. Я знаю, что она никогда бы не причинила мне боль намеренно. Даже Уилл не знает правды о лете после окончания школы или о следующем годе. Некоторые вещи лучше оставить в прошлом.

— Знаю, — говорю я ей. — Можем мы забыть о прошлом и вместо этого подумать о будущем?

— У нас нет будущего, — выплевывает она в ответ. — Как только Уилл узнает о нас, он никогда больше не подпустит нас даже близко друг к другу.

Я опускаю ее на пол рядом с собой и сажусь, закидывая одну ногу на другую:

— Я бы посмотрел, как бы он остановил меня. Уилл может иметь какое-то влияние на твою жизнь, но не на мою.

— Мы оба знаем, что это неправда. Уилл — твой лучший друг. Он член семьи.

— Вот в чем заключается моя дилемма. Как я могу быть с тобой, если это причинит боль моему лучшему другу? Он мне как брат. Но я не могу игнорировать то, что чувствую к тебе, то, что всегда чувствовал к тебе.

— Я тоже, — признается она. — Так, что нам делать?

Я пожимаю плечами:

— Понятия не имею. На днях Уилл напрямую спросил меня, нравишься ли ты мне, и я солгал ему прямо в лицо. Ненавижу так поступать с ним. Он заслуживает того, чтобы знать.

— Согласна, — Мия выпускает струю воздуха, сдувая прядь волос с глаз. Она отталкивает ее пальцем и продолжает: — Я не хочу положить конец твоей дружбе с моим братом. Я слишком сильно люблю его, чтобы так с ним поступить. Уилл был бы