Я вытягиваю шею, чтобы прислушаться к крикам по ту сторону белой занавески, которая закрывает мою кровать. В поле зрения появляются тени людей, передающих друг другу предметы.

Мне это мерещится?

В лицо мне ударяет запах медицинского спирта, смешанный с тошнотворным запахом, который ассоциируется у меня с больницами. Я в больнице. Какого хрена я здесь делаю? У меня ничего нет, никаких воспоминаний о том, почему я не могу пошевелить ногой или почему моя голова, черт возьми, убивает меня.

Высунув язык, я облизываю потрескавшиеся губы. У меня во рту знакомый металлический привкус. Кровь. Я хорошо ее знаю за все годы игры в хоккей.

Новые крики по ту сторону занавески заставляют меня замереть. Кто-то кричит, перекрывая весь шум. Это женщина.

— Уберите ее отсюда, — рявкает мужчина, его голос такой громкий, что эхом отдается у меня в ушах.

— Кто-нибудь, вызовите аварийную тележку. Мы теряем его, — говорит другой мужчина, его тон более пронзительный.

На этот раз кричит та же женщина:

— Не-е-ет, — всхлипывает она. — Нет, только не мой ребенок.

Я осознаю, что знаю ее голос. Я узнал бы эту женщину где угодно. Моя мать. Почему она плачет? Почему она по ту сторону занавески?

Ее ребенок?

Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я понимаю, что ее слезы из-за Эрика.

У меня внутри все сжимается. Страх и адреналин прокатываются по моему телу раскаленными волнами, которые обжигают кожу. Я не могу дышать. Каждая капля воздуха, которая у меня есть, ощущается так, словно ее высасывают из моего тела с каждым не глубоким вдохом, который я делаю. Я пытаюсь встать, чтобы посмотреть, что происходит по ту сторону дурацкой белой занавески. Я должен знать, что с Эриком все в порядке.

Я поднимаю одну руку вверх по перилам, другая рука не слушается. Ничего. У меня нет сил. После нескольких попыток я сдаюсь, мое тело больше не в состоянии бороться.

— Эрик, — шепчу я прямо перед тем, как закрыть глаза и снова погрузиться в сон.

17

Итан

Наши дни

Я нахожу Уилла в глубине «Китайского сада» с четырьмя тарелками, полными еды, он зарывается в каждую из них вилкой, как голодный зверь. Когда я подхожу к столу, он поднимает на меня взгляд, жуя полуоткрытым ртом. Моя мама обычно делала замечания по поводу этикета Уилла во время ужина, сразу после того, как он уходил из нашего дома. К нам не часто приходили гости на ужин, так как наш дом был больше похож на мавзолей, чем на родной дом. Но в тех нескольких случаях, когда Уилла приглашали на воскресный ужин к моим родителям, он ел точно так же. И моя мама каждый раз что-нибудь мне об этом говорила.

— Неужели они не учат этого мальчика хорошим манерам, — говорила она, неся всякую чушь о Романах.

Я закатывал глаза и игнорировал ее. Кого волновало, как Уилл ест? Он был самым близким мне человеком после Эрика.

Я сажусь напротив Уилла и беру пару палочек для еды:

— Не мог дождаться, пока я приеду сюда?

— Чувак, я весь день ничего не ел, а ты опаздываешь. Когда дело доходит до еды, я никого не жду.

Я ковыряюсь в тарелке с любимым блюдом Мии «Генерал Цо». Она бы жила на этом дерьме, если бы у нее были деньги, чтобы покупать еду навынос каждый вечер.

— Где ты был всю неделю? — Уилл запихивает в рот полную вилку риса, говоря между жеванием. — Ты встречаешься с какой-то цыпочкой, о которой я не знаю?

Я смеюсь, пытаясь прожевать резиновую курицу:

— Нет, ты же меня знаешь. Я не повторяюсь. Слишком много драмы.

Он вытирает рот тыльной стороной ладони, как пещерный человек, и продолжает есть жареный рис из контейнера. Уилл никогда не умел обращаться с палочками для еды, что вынуждало его пользоваться столовыми приборами. Несмотря на это, у него еще весь рот и рубашка спереди в еде. И он еще даже не пьян.

Уилл втыкает вилку в контейнер с рисом и ставит его на стол:

— Где ты тогда был?

— Знаешь, то тут, то там. В квартире Мии становилось немного людно. Я снял номер в «Ритце» на несколько ночей, чтобы немного поспать. Из-за дивана у меня болят спина и плечи.

Ложь, сплошная ложь.

За исключением той части, где говорилось об отеле и моем плече. Иногда боль из моего прошлого возвращается в худшие моменты.

Он хихикает:

— И меня не позвал? Мудак. Матрас в гостевой комнате Мии надирает мне задницу. На полу и то было бы удобнее.

— Эй, ты был тем, кто тайком уходил с цыпочкой. Если бы ты не был пропавшим большую часть времени, я бы попросил тебя разделить со мной номер.

Честно говоря, нам нужно было отдохнуть друг от друга. Мы играем в хоккей за одну команду и живем в одной квартире. Временами у нас даже были общие девочки. Мне нужно было немного уединения от семьи Роман, учитывая, насколько напряженными становились отношения между мной и Мией.

— А-а-а, все норм, братан. Не волнуйся об этом. Моя сестра теперь почти не бывает дома, потому что устроилась на новую работу. Я вижу ее только перед уходом на работу. Мы вместе завтракаем, а потом она уходит. Я заваливаюсь к ней в постель, когда она уходит. Такое соглашение сойдет.

— Продолжай в том же духе на всех этих вечеринках, и ты заплатишь за это по-крупному, как только новый тренер доберется до тебя.

Уилл разламывает печенье с предсказанием и смеется над сообщением на бумаге, прежде чем бросить его на стол на свободном пространстве между нами:

— Даже китайские пословицы советуют мне снова пойти куда-нибудь сегодня вечером, и ты, мой друг, тоже идешь.

Я поднимаю записку и качаю головой:

— «Сегодня вечером лесть зайдет далеко». Не думаю, что за этим предсказанием скрывается какой-то тайный смысл.

Уилл пожимает плечами:

— Ага, может, и нет, но это повод немного повеселиться, прежде чем нам придется вернуться к реальной жизни, — он тянется через стол и хватает яичный рулет с моей тарелки. — Ты собираешься это есть или как? Я смотрел на него последние десять минут.

Ухмылка касается моих губ:

— Вперед.

Уилл откусывает яичный рулет, слизывая немного сока, стекающего по его губе. Наблюдать за тем, как Уилл ест, почти комично, даже отвратительно. Он ведет себя так, как будто не ел несколько дней. У меня нет проблем придерживаться нашей диеты в