– Ты, правда, думаешь, что я не смогу изменить списки, когда мы окажемся на месте? – хитро улыбнулся Дженар. – Обижаешь, принцесса. – Он дернул рычажок горелки и снова опустился на дно корзины.

В ту же секунду что-то пронзило купол, оставив в нем две дыры, сквозь которые яростно вырывался наружу теплый воздух.

Аэростат начал стремительно терять высоту.

– Мы падаем! – вскрикнула Рина, с ужасом глядя вниз, на крохотные домики, к которым они быстро приближались. – Дженар!

– Пригнись! – выпалил он.

Огромная тень накрыла остатки купола, и когти гигантской белой птицы вонзились в желтую ткань. Корзину сильно качнуло. Рина взвизгнула, падая на Дженара. Они болтались в птичьих когтях, словно два беспомощных птенца в гнезде. Рина зажмурилась и в эти секунды могла только пытаться не умереть от страха. Гондолу сильно раскачивало и трясло при каждом взмахе птичьих крыльев, но, похоже, дать им разбиться насмерть пока никто не собирался.

– Не время паниковать, принцесса, – послышался над ухом голос Дженара. – Достань оставшуюся сферу и сунь в карман, пока есть возможность. В крайнем случае я наколдую что-то мягкое вроде горы одеял. Сделай то же самое, если будем падать отдельно. Но если ситуация не станет критической, ни в коем случае не используй воображайку без моего сигнала. Колдуны не должны узнать, что ты тоже владеешь магией, поняла?

Рина судорожно кивнула, подгребая к себе рюкзак и суя оставшуюся сферу в карман вместе с носком. Сердце грохотало, казалось, в самом горле, и она готова была его выплюнуть, лишь бы перестать чувствовать этот отупляющий страх.

Через отверстие для ног было видно, что птица несет их к одинокому лесистому островку, окруженному пропастями со всех сторон. Рина не разглядела там ни одного селения, только речку и крохотные закутки полянок в гуще крон.

На одну из таких полянок птица и приземлилась. Она резко разжала когти, и Рина и с Дженаром больно грохнулись на землю, заросшую оранжеватой, как будто ржавой, травой. Сверху их накрыло остатками купола. Сама птица отлетела чуть в сторону, и с ее крыльев один за другим соскользнули десять колдунов. Когда Рина и Дженар освободились из-под ткани, пустынники уже окружили гондолу со всех сторон.

– Вы, и правда, думали, что мы вас не найдем? – спросил самый высокий из них. Голос у него был низкий, хрипловатый. – Это наше королевство, не ваше, Виндеры. Вы здесь только гости. Однако я впечатлен, что ты умудрился сюда пробраться, Дженар Маро. Твой отец бы гордился тобой.

Лицо Дженара резко побелело, его челюсть напряглась, на скулах заиграли желваки.

– Я уже давно не Маро! – разъяренно бросил он. – Моя фамилия Фармандер!

– Кто это? – спросила Рина. – Ты его знаешь?

Она заметила, что механизм винта постепенно расплавляется и перетекает в руку Дженара, обретая форму меча, и нащупала шар в кармане, лихорадочно соображая, что бы им сейчас помогло.

– Он меня хорошо знает, – сообщил колдун. – Я Арамедис, друг его отца. Его настоящего отца, а не этого королевского лизоблюда Натана.

– Закрой свой поганый рот! – выпалил Дженар, наставляя на него меч.

– Просто переходи на нашу сторону, – сказал Арамедис. – В конце концов ты все равно пошел по его пути, как бы ни проклинал колдовство. Твой отец не дожил до этих светлых дней, но он был бы счастлив узнать, что ты пошел по его стопам. Он посвятил этому королевству свою жизнь. И ты, я вижу, тоже умеешь отдавать себя делу без остатка.

– Не смей называть меня его сыном, – процедил Дженар сквозь зубы. – Не после того, как он ради запретной магии убил маму и бросил меня в приюте, чтобы уйти в пустыню и примкнуть к таким же психам! Меня воспитал мастер Натан. Он мой отец.

– Но не с его помощью ты попал сюда. – В голосе Арамедиса звучала усмешка. – Ты проник за барьер благодаря знаниям отца о колдовстве. Знаниям, которые недоступны простым кудесникам и которыми ты не брезгуешь пользоваться. Твоя подруга, должно быть, еще не разгадала твой главный секрет?

– Замолчи! – Глаза Дженара напоминали два ледяных колодца, а сам он, белый и прямой, был так напряжен, словно все его мышцы и жилы окаменели, превратив его в статую.

– Рано или поздно она поймет сама, – пожал плечами Арамедис. – И я не собираюсь становиться твоим врагом, Дженар, я лишь хочу напомнить, что ты уже ступил на колдовскую дорожку. Просто переходи к нам и займись уже тем, к чему у тебя большой талант. Мы научим тебя всему, что знаем. В этом мире колдуны – правые руки короля, а не изгнанники.

– Я не собираюсь жить в вашей паршивой стране иллюзий!

– У тебя нет выбора, – сухо сказал Арамедис. – Ты и сам это прекрасно знаешь. У нее, – кивнул он на Рину, – еще есть, но не у тебя.

Дженар долго молчал, глядя на колдуна неподвижным взглядом. Потом усмехнулся и бессильно опустил меч.

– Что, я вам настолько нужен, да? Плохи ваши дела? Жаждете получить мой потенциал, чтобы достроить королевство? Но в чем смысл? Оно все равно долго не продержится. Проклятью скоро придет конец.

– Проклятье исчезнет, это правда, но мир наш будет вечным, потому что души человеческие бессмертны, – с гордостью сказал Арамедис.

– Значит, проклятье нужно было лишь для того, чтобы все жители Хайзе перешли сюда? – спросил Дженар. – Но почему вы ждали этого двести лет? Почему не заставили всех уснуть сразу же?

Колдуны рассмеялись.

– Мальчишка, – снисходительно сказал Арамедис. – Думаешь, это можно сделать по щелчку пальцев? Магия, которую мы используем, невероятно сложная, если ты еще не понял это по рисунку энергетических потоков. Чтобы построить целое королевство, нам потребовалось много времени. Это постепенный процесс. И к тому же мы бы никогда не смогли удержать людей в этом мире силой. Все они находятся здесь по своей воле, потому что выбрали сон, смирение.

– Значит, когда проклятье перестанет действовать, дома просто-напросто выплюнут миллионы трупов уснувших людей, а их души останутся здесь навсегда, чтобы питать вашу иллюзию?! – выпалил Дженар. – Это и есть ваша цель?

Рина почувствовала, как у нее подкашиваются колени.

– Не понимаю, почему ты все еще на стороне реальности, – недоумевал Арамедис. – Что в ней хорошего? Там сплошные развалины. Если все освободятся от проклятья, они просто умрут от голода и холода, от разбоя. А здесь у них есть все, что нужно для жизни. В тебе говорит гордыня, но никак не здравый смысл. Снаружи еще много таких гордецов, но им не видать свободы, кроме смерти, если они не перейдут