ты возьмешь завтра поутру, — фыркнул Герман, — в левую руку. В правую получится еще не скоро. — Резко повернулся к Мышке. — Бежим! Быстро.

И они побежали.

Мышка, надо отдать ей должное, бежала по-настоящему быстро. Герман с трудом поспевал за ней. Вслед им неслись оскорбления, проклятия и приказы остановиться, не то хуже будет. Также раздавался топот ног, обутых в тяжелые ботинки.

Еще немного, еще…

На бегу Герман представлял, как будет заводить и разворачивать «ямаху», просчитывал заранее все свои действия. Подгоняемая ужасом Мышка постанывала от напряжения, на ее голубой футболке между лопаток расплылось мокрое пятно.

Обступивший дорогу лес все ближе…

Прогремел выстрел. Там, где только что находилась левая нога Мышки, ударившая в камень пуля взметнула вверх маленький фонтанчик песка.

Мышка закричала и споткнулась. Герман подхватил ее под руку.

— Вперед! Вперед! Держись!

Брань, угрозы, топот погони…

Черт, неужели не уйдем?

Еще один выстрел — снова мимо. Герман знал, что поразить на бегу движущуюся мишень крайне трудно, при отсутствии специальной подготовки — невозможно, и эта мысль придавала ему сил, но все равно напряжение этих минут было колоссальное.

Третий выстрел заставил его сердце подпрыгнуть в груди. Стреляли со стороны леса. И, судя по воплю ярости и боли, донесшемуся сзади, стреляли метко.

— Вперед! — зарычал Герман.

Чуть ли не на руках протащил обессилевшую Мышку по участку дамбы, пересекающему широкий берег и переходящему в лесную дорогу, на обочине которой оставил мотоцикл. Оказавшись вблизи спасительных зарослей, обернулся.

Оба охотника за скальпами лежали ничком на ближайшем изгибе дороги, приподнятой над морем. Оба, кажется, были живы, но не испытывали ни малейшего желания продолжать погоню под огнем, который вел из укрытия неизвестный стрелок.

Герман подвел Мышку к мотоциклу. Вставляя ключ в замок зажигания, крикнул во все горло:

— Сашка!

— Увози ее, — послышалось из-за деревьев. — Немедленно.

— А ты?

— Я справлюсь.

— Спасибо!

Вскоре они уже катили через лес по направлению к поселку. Там сделали короткую остановку, потому что Мышка прокричала Герману на ухо, что ей нужно в туалет.

Посещение удобств при закусочной неподалеку от кремля, полет на север через половину острова — и вот они здесь.

Герман умолкает и закуривает новую сигарету. В глазах его безмерная усталость.

— Значит, теперь им известно, что Ленька на Анзере, — резюмирует Лера.

— Если бы Герман им не сказал, я не знаю… не знаю, что со мной стало бы, — взволнованно говорит Мышка. — А до Анзера еще нужно добраться.

— Да я его не осуждаю, боже упаси. Он привез тебя домой живую и здоровую, это главное.

— Я подумал, что надо это сделать, — хмурясь, говорит Герман. — Перенести театр военных действий на Анзер. Здесь слишком много людей, в благополучии которых я заинтересован.

— Перенести театр военных действий… — повторяет меланхолично Лера. И окидывает его испытующим взглядом. — Планируешь завтра отплыть на Анзер? Вместе с Аркадием.

— Да. Во всяком случае так мы договаривались, когда провожали Леньку.

— И что же вы будете там делать?

— Пока не знаю.

— Ладно. Отложим это до возвращения Аркадия.

— Двое делали вид, что готовы отпустить Мышку в обмен на информацию о местонахождении Леонида, а третий прятался в лесу на подходе к дамбе, чтобы вывести из строя твой мотоцикл, когда ты отойдешь на приличное расстояние, — вступает в разговор Нора, задумчиво глядя на тлеющий кончик своей сигареты. — То есть, им нужен не только Леонид, но и ты, Герман. Если бы ты не устроил шоу с метанием ножей, если бы Александр не разобрался с диверсантом, то Мышку, может быть, и отпустили бы в конце концов, а вот тебя… Не исключено, что уже сегодня вечером ты бы имел беседу с Андреем Кольцовым.

Он кивает.

— Да, все правильно. Хотел бы я знать, как он там оказался. Александр. Ни за что не поверю, что это была счастливая случайность.

— Я ему позвонила. — Нора улыбается уголками рта и, дождавшись вопроса, рассказывает историю своих взаимоотношений с Александром. — Как видишь, от меня тоже иногда бывает польза, мой герой.

Несколько секунд Герман смотрит на нее, ошеломленно моргая длинными черными, как у девушки, ресницами, потом берет ее руку и церемонно прикладывает к губам.

— Я обязан тебе жизнью, дорогая.

— Жизнью не жизнью, но сохранностью своей драгоценной задницы — наверняка.

Безо всякого смущения он касается нежным поцелуем ее щеки, виска… От него пахнет хвоей и табаком. И еще чем-то неповторимым, чем-то особенным, что позволяет даже с завязанными глазами не спутать его ни с кем другим.

— В любом случае не стоило злить их нарочно, — вздыхает Лера, — как это делал ты.

Он слегка пожимает плечами.

— Я не злил их нарочно. Я вел себя как всегда.

— Просто твое «как всегда» ужасно бесит людей определенного склада, — смеется Нора. — И особенно тех, кто однажды захотел тебя, но не получил.

— О чем вы? — Мышка переводит вопросительный взгляд с одного лица на другое.

Тут только они спохватываются и умолкают. Ведь ей мало что известно о причинах бегства Германа и Леонида из Москвы.

Мышка не настаивает. Ей на сегодня вполне достаточно впечатлений, к тому же еще коньяк… Голова ее все чаще склоняется на плечо сидящего рядом Германа, и наконец он предлагает отвести сонную тетерю в постель. Чуть раньше Лера приняла решение оставить ее на ночлег в одной из палат — дабы оградить, хотя бы до завтрашнего дня, от любопытства и бесцеремонности соседей по общежитию, — так что теперь нужно только сделать несколько шагов по коридору, пожелать ребенку доброй ночи и удалиться, надеясь на милость Божью.

Когда они выходят, Лера подливает нетвердой рукой еще по капельке коньяка себе и Норе. Смотрит долгим взглядом.

— Ты как?

— Да ничего, — отвечает Нора с нервным смешком. — Нормально. А почему ты спрашиваешь? Плохо выгляжу?

— Меня беспокоит твое отношение к Герману. Ты очень сильно к нему привязалась. А он… есть в нем эта дикость мужская, это безумие… он часто рискует, получая удовольствие от риска.

— И что?

— Тебе его удовольствие будет стоить нервов.

— Да, я сильно к нему привязалась, — подумав, говорит Нора. — Ты права. Но я не могу запретить ему делать то, что он хочет. Никто не может.

…эта дикость мужская…

Быть может, она и привлекает?

— Ты будешь просить Аркадия, чтобы он взял тебя на Анзер?

Черт. Сегодня сестрица на редкость проницательна.

— Буду.

— Ладно. Я тоже не могу запретить тебе делать то, что ты хочешь. Главное береги себя, Нора. Пожалуйста.

Возвратившийся Герман открывает было рот, чтобы доложить об успехе своего предприятия, и тут у Леры звонит телефон. Это Аркадий.