– Нелли была здоровой, – уверенно сказал Алексей. – Болела только простудами, и то легко. Даже в этот раз я лежал с температурой, подняться не мог, а она тоже была простужена, но переносила легко. Таблетками закинулась и все – на ногах. Пошла гулять с собакой.

Ну это, положим, не такой уж и показатель. Лера прекрасно знала мужчин, которые уже в 37,2 подняться не могли и завещание писали, а их жены при этом с температурой почти 40 ухаживали за тремя детьми и компот несчастному умирающему варили.

– Прям совсем ничем не болела? – уточнила она.

– Ничем. Мы… – Голос Алексея вдруг сорвался. Он откашлялся, а затем продолжил ровно, без надрыва, но Лера видела, каких трудов ему это стоит. – Мы ребенка хотели. Два года не получалось, пошли обследоваться. Причина оказалась во мне. Собрали документы на ЭКО, уже эмбрионы замороженные нас ждали. Все должно было случиться в этом месяце, Нелли готовилась. Поэтому я точно знаю, что она была абсолютно здорова, она же все эти обследования проходила.

Информация показалась Лере интересной. ЭКО до сих не такая уж распространенная, особенно в информационном плане, процедура. Несмотря на то, что ежегодно ее делают тысячи женщин, тысячи малышей рождаются с помощью искусственного оплодотворения, все равно находятся противники, считающие, что это противоречит природе, что такие дети не должны появляться на свет, что у них нет души и прочий, прочий бред. В том числе и поэтому многие женщины скрывают, как именно был зачат их долгожданный ребенок.

То есть, по мнению этих людей, Нелли Коростаева собиралась совершить грех. Дарья Антонова тоже нарушала религиозные заповеди. Интересно, не может ли причина крыться в этом? Версия показалась Лере интересной. По крайней мере, она хоть как-то связывала двух женщин.

– Что мне теперь делать?

Лера непонимающе посмотрела на Алексея. Тот сидел сгорбившись, уперевшись локтями в колени и сцепив руки в замок, смотрел прямо перед собой и, казалось, не видел ничего, что было перед глазами.

– В каком смысле?

– С эмбрионами. Их трое. Я же не могу сказать, чтобы их просто выбросили. Это трое наших с Нелли детей, которых мы так хотели.

– Трое потенциальных детей, – осторожно уточнила Лера. – К сожалению, эмбрионы не всегда приживаются.

Алексей, казалось, ее замечания даже не услышал.

– Я думал о суррогатной матери. У меня мог бы остаться малыш, которого Нелли так хотела.

Больше всего на свете Лере хотелось оказаться сейчас дома. И даже не потому, что ломило все тело и болела голова, а потому, что она не хотела вести этот разговор. Не считала возможным давать какие-то советы убитому горем человеку. И она понятия не имела, как поступила бы на его месте. Вполне вероятно, и ему не нужен был совет совершенно постороннего человека. Почему-то казалось, что он не обсуждал этот вопрос ни с кем из родных и друзей.

Но сейчас ей надо было что-то сказать, она видела, что Алексей ждет ее ответа. Не факт, что прислушается к нему, но хочет, чтобы она высказала свое мнение, потому что отчаялся решить сам. Может быть, посчитал, что ей, как женщине, виднее, а может, она просто оказалась рядом в то время, когда он устал думать сам.

– Не спешите, – осторожно сказала Лера. – Вам ведь необязательно решать этот вопрос прямо сейчас. Замороженные эмбрионы могут храниться очень долго. Как бы вы ни поступили сейчас, вы сделаете это под воздействием эмоций, и отменить поступок будет нельзя. Дайте себе время пережить потерю. Легче не станет, не ждите, но вы научитесь жить с этой болью. И тогда сможете принять взвешенное решение.

Алексей отвернулся и снова уставился перед собой. Плечи его не сотрясались от рыданий, пальцы не шевелились. Казалось, он замер, как древнегреческая статуя, запечатленная в самый скорбный момент своей жизни. Лера понятия не имела, о чем он думает, услышал ли то, что она хотела донести.

– Спасибо, – наконец произнес Алексей. – Наверное, это то, что я хотел услышать. Просто… мы с Нелли были знакомы с пятнадцати лет. Я пришел в их класс, и нас посадили вместе. С тех пор мы не расставались. Девять лет. Все решения всегда принимали вместе, и сейчас я растерялся. Мы хотели ребенка, и мне казалось, что я должен довести наше желание до конца, но я… мне страшно. Страшно, что я не справлюсь.

– Вы не должны решать сейчас, – мягко повторила Лера.

– Да. – Алексей выпрямился и посмотрел на нее. – Не должен. Спасибо.

Пес, до этого круживший рядом с хозяином, подошел к нему, поднялся на задние лапы, передние положил Алексею на плечи и лизнул его в щеку. Алексей потрепал собаку по холке, благодаря.

– Где вы нашли собаку? – спросила Лера.

– В подвале, – ответил Алексей не задумываясь. Сразу понял, что Лера имеет в виду не в целом, где они с Нелли ее взяли, а где он нашел ее после смерти жены. – Я обошел все окрестности, расклеил листовки. Искал не только Нелли, но и ее. Мне позвонили какие-то подростки и сказали, что видели похожую. Она сидела в углу и дрожала от ужаса. Была голодной и замерзшей. Знаете, мне кажется, она забилась туда сразу же и не выходила несколько дней, пока я ее не нашел.

– Это необычно? – уточнила Лера. – Я имею в виду, собака всегда была с вами, далеко не отходила?

– Нет, – Алексей качнул головой. – Вообще-то она довольно смелая, Нелли не любила с ней гулять, потому что она постоянно убегала, приходилось ее искать. Мне казалось, что если однажды она потеряется, то мы найдем ее в соседнем городе. А сейчас вот так, – он указал на собаку, снова ходившую вокруг лавочки, на которой они сидели.

Лера вспомнила рассказы собачников о том, что собаки боялись идти в ту сторону, где находился труп Нелли. Что-то напугало и их, и пса Коростаевых. Так сильно, что теперь он боится отходить от хозяина больше чем на метр.

Попрощавшись с Алексеем, Лера медленно побрела в сторону метро. Еще не было и четырех часов дня, но на улице уже начало темнеть. Небо снова затянуло тучами, начал накрапывать мелкий дождь. Ветер стал ледяным, дул прямо в лицо, даже глаза было тяжело держать открытыми. А еще немилосердно драло горло, и Лера поняла, что ей нужно зайти в аптеку.