Шрифт:
Закладка:
Хозяин балагана поворошил длинной кочергой угли в камине и устроился в своем кресле, а Манера Улыбаться, которого никто не звал, сложил зонтик и закрыл дверь.
В фургончике поселилась тишина…
Брекенбок поправил колпак и, закурив папиретку, вцепился взглядом в человека, забредшего в его тупик:
– Значит, вы набиваетесь в «Балаганчик Талли Брекенбока», мистер Несбит?
– Нанимаюсь, вернее, – с неизменной улыбкой уточнил чужак. – Я прочитал в газете объявление – в нем было сказано, что вы ищете актеров.
– В какой газете?
– В «Габенской Крысе».
– Вы давали объявление, сэр? – удивленно подняв брови, спросил Гуффин.
– Да. Пять лет назад.
Мистер Несбит покивал.
– Так уж вышло, – сказал он, – что я как раз добрался до номера пятилетней давности. Понимаете ли, я читаю в основном только старые газеты: нафталиновые новости, в отличие от свежих, не пугают – они ведь уже давно случились.
Гуффин прошаркал по лежащему на полу фургончика тонкому коврику, оставляя на нем грязные следы, и застыл за спиной чужака. Брекенбок с удовольствием отметил, как Манеру Улыбаться злит сам факт существования этого неизвестно откуда и зачем свалившегося на его голову Несбита. Весь вид Гуффина говорил о том, что появление чужака не входило в его планы. Это хозяина балагана не могло не радовать.
– Что побудило вас ответить на объявление, мистер Несбит? – спросил он.
– Наличие толстого красного карандаша под рукой. Я просто взял и обвел объявление.
Брекенбок хмыкнул. Гуффин возмущенно принялся топтаться на ковре – ответ Несбита остроумным ему не показался.
– Играете на каком-либо инструменте? – спросил хозяин балагана.
– На молотке. И клещах. Кое-что могу исполнить на шиле. Начинал учиться на пиле, но забросил – слишком сентиментально и лирично.
– Вы поете?
– Чуть хуже, чем танцую.
– Вы танцуете?
– Едва ли.
– Кувыркаетесь? Вертитесь?
– Только в переносном смысле.
– Жонглируете?
– Словами.
– Декламируете поэзию?
– Нахожу ее бессмысленной и стараюсь избегать.
– Читаете наизусть прозу?
– Только про себя и отнюдь не наизусть.
– Вы имеете какое-либо отношение к сцене?
– Только лишь косвенное.
– Что это значит?
– Как-то проходил мимо.
– Мимо чего?
– Сцены.
– Вы наняты.
– Что?! – Гуффин, казалось, вот-вот грохнется в обморок от неожиданности.
– Он сказал: «Вы наняты», почтенный, – любезно подсказал мистер Несбит.
Гуффин скорчил гримасу – он все прекрасно расслышал, но мириться с происходящим не собирался:
– Сэр, вы нанимаете его только потому, что он курит такие же папиретки, как и вы!
Брекенбок широко улыбнулся:
– Это одно из достоинств мистера Несбита, несомненно…
– О, благодарю, сэр.
– Ео, блягядялю, сель, – передразнил Гуффин. – Мерзость! Такого лизоблюдства, мистер Подхалим, даже я себе не позволяю!
Гуффин считал, что раскусил этого чужака: по улыбке, ответам и манерам Несбита, можно было решить, что он – весьма легкомысленная особа, но шут понимал, что это лишь маска. Его острое лисье лицо вызывало у шута тошноту.
– Что тебе не нравится, Манера Улыбаться? – ехидно спросил Брекенбок.
– Да вы поглядите на него, сэр! Он же скользкий… – Гуффин выдал, как ему казалось, наинеопровержимейший аргумент из всех возможных, – и липкий… и мрачный! Прямо как пудинг.
– Что же в пудинге мрачного? – спросил мистер Несбит.
– Да все! – ответил Гуффин. – Я-то, ясное дело, его никогда не ел, но Пустое Место говорил, что это весьма мрачная штуковина.
– Хватит молоть чушь, Манера Улыбаться, – прервал своего главного актера Брекенбок. – Как по мне, мистер Несбит идеально нам подходит.
– О, благодарю, сэр, – поспешил в очередной раз блеснуть манерами мистер Несбит.
– Ео, блягядялю, сель! – поспешил снова передразнить его Гуффин и тут же повернулся к хозяину балагана. – Вам не следует его нанимать! Не делайте этого!
– Почему? – искренне удивился Талли Брекенбок.
– Но он ведь ничего не умеет!
– Я бы так не сказал.
– А как бы вы сказали?
Брекенбок прищурился и сложил на лице одно из своих «зловещих» выражений. Он улыбался холодно-холодно, а от его немигающего взгляда Гуффина посетило неприятное ощущение: это походило на неожиданное прикосновение чьей-то незнакомой ноги под одеялом.
– Ну, я бы сказал, – процедил хозяин балагана, – что это не твое треклятое дело, Манера Улыбаться, кого мне следует или не следует нанимать. Но ты, вероятно, ждешь более… гм… конкретный ответ.
– Да.
– Тогда вот тебе ответ, Манера Улыбаться: заткнулся, развернулся и пошел вон из моего фургончика!
Гуффин смерил сперва босса, а затем и нового актера презрительным уничижительным взглядом, от которого каждый из них, без сомнения, должен был превратиться в мерзких уродливых жуков, и, к своему разочарованию, не дождавшись упомянутой трансформации, направился к выходу.
– Вы еще пожалеете, – пробормотал он.
– Что ты сказал, Манера Улыбаться?
– Ничего, сэр, – сжав зубы, ответил шут и так крепко схватился за дверную ручку, словно пытался ее задушить. – Я все думаю, не прогадали ли вы с этим… этим Несбитом. Или прогадали. Как всегда.
Он открыл дверь и уже собрался с гордым видом удалиться, когда Брекенбок его остановил:
– Ты ничего не забыл?
– Что еще?!
– Башмаки.
Мистер Несбит удивленно глянул на ноги шута в зеленом пальто – тот был грязно, нестриженно-ногтево бос. Его башмаки стояли на ковре.
– Зачем вы сняли обувь? – спросил новый актер «Балаганчика».
– Не твое дело! – огрызнулся Манера Улыбаться. – Что хочу, то и делаю!
Шут вернулся, вдел ноги в башмаки, пару раз топнул, стукнул друг о друга каблуками, после чего наконец покинул фургончик.
Дверь за Гуффином с грохотом захлопнулась, прошло еще несколько намеренно выжданных мгновений (чтобы удостовериться, что некое шутовское ухо не подпирает ее с той стороны), и Брекенбока прорвало, словно канализационный люк после продолжительной грозы:
– Что ты здесь делаешь, Мэйхью? – сквозь зубы проговорил хозяин балагана.
– Я тоже рад тебя видеть, дружище, – ответил «мистер Несбит».
Хозяин балагана весьма шумно заскрежетал зубами: глядя на этого человека, которого здесь совершенно точно не должно было быть, Брекенбок явственно
