И снова, учитывая атмосферу недоверия, о которой говорилось ранее, важно четко сформулировать свою позицию, чтобы избежать недопонимания и обеспечить прогресс. Речь не идет о взаимном распределении долгов. Другими словами, речь не идет о том, чтобы взять долг Германии (64 процента ВВП в 2018 году) и бросить его в одну корзину с долгом Италии (132 процента ВВП), а затем попросить немецких и итальянских налогоплательщиков выплатить общую сумму, не обращая внимания на то, кто что бросил в корзину. Не то чтобы эта идея была совсем уж абсурдной: молодые итальянцы не более ответственны, чем молодые немцы, за долг, который они унаследовали от своих предков. Дело просто в том, что ни одна немецкая партия не сможет победить, если согласится на взаимное погашение долгов. Если мы хотим добиться транснациональной справедливости и перекроить европейские границы, мы должны учитывать историю и политику при решении долгового или любого другого важного вопроса. В частности, наше предложение по урегулированию европейского государственного долга вдохновлено немецкими дебатами 2012 года о "фонде погашения государственного долга", с одним важным отличием: мы полагаемся на демократический орган, Европейскую ассамблею, а не на автоматическое правило для принятия решения о темпах погашения долга. Другими словами, ЕА может решить объединить весь или часть долга подписавших соглашение стран в совместный фонд рефинансирования и каждый год, по мере наступления срока погашения облигаций, решать, какую часть долга рефинансировать путем выпуска новых облигаций. При этом долг каждой страны будет помещен на отдельный счет, который будет обслуживаться налогоплательщиками этой страны, но по одинаковой для всех процентной ставке. Это ключевой момент.

Этот момент может показаться техническим, но на самом деле он имеет фундаментальное значение. Действительно, именно хаотичный ход спредов процентных ставок между различными странами Еврозоны привел к европейскому долговому кризису (несмотря на то, что накануне кризиса государственный долг Европы был не выше, чем у США, Японии или Великобритании). Почему после экономического кризиса 2008 года Еврозона показала столь низкие результаты? Из-за отсутствия организации и неспособности создать общую еврооблигацию. Кризис начался в частном финансовом секторе в США, но только Еврозона должна нести вину за превращение его в устойчивый кризис государственного долга. Последствия были драматичными, особенно в плане роста безработицы, отступления идентичности и роста антииммигрантских настроений. Однако до кризиса европейская интеграция казалась успешной: безработица снижалась, ультраправые отступали, а потоки мигрантов были выше, чем в США.

Однако чрезвычайные меры, на которые согласились страны Еврозоны для преодоления долгового кризиса, не решили долгосрочных проблем, и их придется пересмотреть тем или иным образом (если только их условия не будут просто проигнорированы, что только сделает всех недовольными и усилит напряженность). Новые правила, установленные бюджетным договором 2012 года (Договор о стабильности, координации и управлении в Экономическом и валютном союзе, или TSCG), предусматривают, что в теории дефицит не должен превышать 0,5 процента ВВП. За исключением "исключительных обстоятельств", несоблюдение правил о долге и дефиците должно автоматически влечь за собой штраф. На практике, однако, правила настолько абсурдны, что не подлежат исполнению. Дефицит, о котором идет речь, - это вторичный дефицит, то есть дефицит после выплаты процентов по государственному долгу. Если государственный долг страны равен 100 процентам ВВП, а процентная ставка составляет 4 процента, то для того, чтобы остаться в рамках правил, необходимо обеспечить первичный профицит в размере 3,5 процента ВВП. Другими словами, налогоплательщики должны платить больше налогов, чем они получают обратно в виде государственных расходов, при этом разрыв между этими двумя показателями должен составлять 3,5 процента ВВП, возможно, в течение десятилетий.

В абстрактном смысле подход, предложенный TSCG, не лишен логики: если исключить такие исключительные меры, как реструктуризация и списание долга, если инфляция близка к нулю, а рост ограничен, то наличие большого первичного профицита является единственным способом погашения долга порядка 100 процентов ВВП в течение десятилетий. Однако следует помнить о социальных и политических последствиях такого выбора. Обеспечение крупного первичного профицита означает, что в течение десятилетий огромные ресурсы будут направлены на погашение основной суммы долга и процентов по облигациям, хранящимся в портфелях богатых инвесторов, в то время как страна откажется от инвестиций в переход к экологически чистой энергии, медицинские исследования и образование.

На практике правила TSCG никогда не соблюдались и никогда не будут соблюдаться. Например, осенью 2018 года разразился новый кризис между Европейской комиссией и социально-нативистским правительством Италии. Итальянцы хотели увеличить свой дефицит до 2,5% ВВП, тогда как предыдущее правительство обещало 1,5%. Комиссия возражала, и был достигнут компромисс, который позволил Италии иметь дефицит, официально установленный на уровне 2 процентов ВВП, но в действительности, вероятно, где-то между 2 и 2,5 процентами (в любом случае, значительно выше официального предела в 0,5 процента, который, похоже, никто не воспринимал всерьез). Учитывая, что проценты по долгу в настоящее время составляют около 3 процентов от ВВП Италии, это означает, что страна имеет первичный профицит в размере от 0,5 до 1 процента ВВП, что не так уж и мало: с такой суммой Италия могла бы удвоить (или даже утроить) свои общие расходы на высшее образование (чуть более 0,5 процента ВВП).

Кому-то может показаться утешительным утверждение, что требуемый первичный профицит был бы гораздо больше, если бы Комиссия и Еврогруппа решили применять правила более строго, и радоваться такой гибкости. Но правда в том, что бессмысленно устанавливать такие сверхжесткие правила только для того, чтобы потом игнорировать их из-за их абсурдности, что в итоге приведет к мутному компромиссу, согласованному за закрытыми дверями без открытого обсуждения. Тем не менее, можно обойтись требованием, чтобы будущий первичный профицит был положительным, но небольшим (менее 1% ВВП). Другими словами, от стран-должников можно потребовать взимать налоги, достаточные для покрытия их расходов плюс еще немного, но не ожидать от них быстрого погашения старых долгов. Такое решение было бы равносильно отсрочке погашения старого долга на отдаленное будущее (что можно рассматривать как разумный компромисс). На практике, однако, все это никогда не прописывается четко, и то, что ожидается от одной страны, не совпадает с тем, что ожидается от другой.

В 2015 году было принято четкое политическое решение унизить Грецию, которая в глазах европейских (особенно немецких и французских) властей избрала "леворадикальную" партию "Сириза" (коалиция коммунистических, социалистических и "зеленых" партий слева от греческой социалистической партии "Пасок", которая была дискредитирована тем, что находилась у власти с 2009 по 2012 год в разгар финансового кризиса). Победив на выборах, "Сириза" попыталась смягчить условия политики жесткой экономии, навязанной Греции европейскими лидерами. Но чтобы не отдать