Конюшня старая и странной формы. Внутри темно. Там только одна дверь и никаких оконных проемов. Немного света проникает через неровные щели в стене. Могло это быть построено для живности? Что-то не похоже. Но зачем нужны конюшни, если не для скота? Интерьер выглядит больше, чем снаружи, с секциями, открывающимися друг на друга около острых углов так, что одновременно видна только одна.

Первое помещёние конюшни пустое, но второе заполнено сеном, сложенным в высокие кучи, которым, по-видимому, специально придали определенную форму. Одна из них мне что-то напоминает. Я не могу понять, что именно, но это заставляет меня нервничать.

В конюшне пахнет не сеном.

Именно здесь было найдено тело Миллера.

За углом неясно вырисовывается покрытая паутиной хлопкоочистительная машина. Хлопок здесь никогда не рос — это животноводческая ферма, а не сельскохозяйственная, — но машина нелепо стоит передо мной, её древняя громада каким-то образом угрожает.

МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ХЛОПКООЧИСТИТЕЛЬНАЯ МАШИНА.

Я торопливо прохожу мимо. Здесь должен быть конец здания, но его нет. Комнаты, похожие на меха аккордеона, тянутся передо мной бесконечным лабиринтом; помещёния широкие, узкие, большие, маленькие, квадратные, прямоугольные, треугольные, совершенно нелогичные, освещённые только трещинами в стенах и крыше. Я потерял направление движения.

Разум, стоящий за этим, ненормален.

Впереди раздается шум, стук. Возможно, деревом по дереву. Или кулаком по дереву. В нем есть что-то органическое. Скорее тяжелые удары, чем стук. Я знаю, что это за шум, но не могу его определить. Звук то нарастает, то убывает, но не прекращается, не прерывается.

Я вижу что-то вроде загона с засохшей кровью, пропитавшей грязный пол, и пятнами брызг на дощатом ограждении. Не здесь ли была найдена одна из жертв? Я не уверен.

Удары продолжаются. Неприятные. Сводящие с ума.

Следующее помещёние. Оно размером с сарай и пустое, если не считать скелета козы в центре. Рядом с ней находится что-то похожее на мумифицированного оцелота и недавно убитая ворона.

Я хочу уйти. Мне не стоило приходить сюда одному. Но возвращаться страшнее, чем идти вперёд, и я пересекаю похожую на сарай площадку и выхожу через узкую дверь в противоположной стене, надеясь, что она выведет меня наружу.

ещё одно помещёние, узкое, как коридор, с ямой, вырытой в земле посередине. Переступаю через нее. Прохожу через следующую дверь.

И следующую.

Что-то случилось, но я не знаю, что именно или кода точна это произошло. Што-та вдрг именилось. У меня балит глова. Я чувствую сибя страно.

Моя тэнь не свясана со мной.

Становится все темее. Громше.

Я немогу псать. Мне слдует поврнут назад, но я долшен идти впирет.

Звуг уже блиско.

Я ево слишу

громкй

удар утар удр уд

Перевод: Игорь Шестак

Из уст младенцев[136]

Bentley Little, "From the Mouths of Babes", 1994

Лишь один автор появился во всех четырёх томах антологии "Пограничье" (Borderlands) — Бентли Литтл. На это есть две причины: он продуктивный (присылает нам на почту как минимум четыре-пять рассказов) и он просто замечательный писатель. Литтл получил премию Брэма Стокера за дебютный роман и публикует свою малую прозу почти во всех существующих журналах и антологиях. Он пишет из места, которое неизвестно всем остальным, места, где всё кажется нормальным, но таковым не является. (Мы знаем, что это звучит как Англия, но на самом деле это настоящее Пограничье (Borderlands)…

Селена перевела взгляд с красной линии градусника на бледное лицо сына. Тридцать восемь и три. Она положила градусник на комод и приложила одну руку ко лбу Бобби, другую — к своему собственному. Между ними ощущалась заметная разница. Она с состраданием посмотрела на сына:

— Как ты себя чувствуешь?

Бобби откинулся на кровать и натянул одеяло до подбородка:

— Холодно, — сказал он слабым и трясущимся голосом.

— А что-нибудь ещё? У тебя голова болит? А живот? Не тошнит?

— Живот немного болит.

— Ну тогда в школу сегодня не пойдёшь. Я хочу, чтобы ты остался дома. Позвоню и скажу, что ты заболел. — Селена взяла с комода градусник, положила его в маленький пластиковый чехол и защёлкнула. — Хочешь чего-нибудь поесть? Тост? Сок? Чай с мёдом?

Бобби покачал головой.

— Тогда отдыхай. Я буду на кухне. — Она подоткнула края одеяла и поцеловала Бобби в тёплую щеку. — Если что-нибудь будет нужно — позови.

Он откашлялся:

— Мам?

Селена обернулась:

— Что?

— Можно я телевизор посмотрю?

Она улыбнулась ему и покачала головой изображая неодобрение:

— Телевизор, днём. Куда катится этот мир?

Бобби собирался что-то ответить, но его глаза внезапно расширились, и он, прихлопнув рот ладонью, выпрыгнул из кровати. Он пробежал по короткому коридору в ванную и Селена, сразу же последовавшая за ним, услышала, как его громко рвёт в унитаз. Она ворвалась в крошечную ванную комнату, её лицо отображало беспокойство. Бобби всё ещё сильно рвало, и Селена ободряюще положила руку ему на спину. В этом замкнутом пространстве зловоние было сильным, почти невыносимым, и она глубоко вздохнула, прежде чем заглянуть через плечо Бобби в унитаз.

Селена закричала.

Среди оранжево-коричневой смеси полупереваренных кусочков пищи и густой липкой жижи плавала отрубленная голова крысы. Бобби стошнило ещё раз, и она увидела в рвоте несколько чёрных жуков и нечто похожее на мохнатую серую кошачью лапу. Тяжело дыша и закрыв глаза, он несколько раз сплюнул в унитаз и вытер рот тыльной стороной ладони.

Селена схватила Бобби за плечи и рывком подняла на ноги.

— Что это такое? — закричала она, указывая на унитаз. — Что ты ел?

— Ничего, — сказал Бобби, держась за свой всё ещё ноющий живот.

— Это не ничего! — сильно встряхнула его Селена.

— Не знаю! — воскликнул он. Слезы текли по его щекам, омывая лицо.

— Что за гадость ты съел?

Уставившись на пол Бобби ничего не ответил, и Селена сердито вытерла ему рот полотенцем, прежде чем отвести обратно в постель. Воду в унитазе Селена спускать не стала. Она подождёт, возвращения Уэйда, а потом попросит его взглянуть на это. Он решит, что делать дальше.

Бобби снова забрался в постель и, дрожа, натянул одеяло до самого подбородка. Селена молча посмотрела на него сверху вниз. Она злилась на сына и, в то же время, беспокоилась. Надо будет вызвать врача и выяснить: не нужно ли сделать какие-нибудь уколы, или принять какое-нибудь лекарство, если Бобби вдруг подхватил какую-то болезнь.

Чем же он занимался?

Сейчас глаза её сына были теперь закрыты, и он казался заснувшим. Бобби