Она опустила глаза и кивнула, словно прислушиваясь к чьему-то голосу.

— Апельсины, — сказала она, и впервые после того, как он рассказал ей свою историю, в её голосе послышалась дрожь. — Горбун.

Жевательный звук прекратился. Послышался слабый пронзительный свист, а затем почти незаметное облачко пепла вылетело из урны и осело на белую столешницу.

Джоанна несколько раз облизала указательный палец, глотая собранный пепел.

— Давай прогуляемся, — предложила она.

Рон тупо посмотрел на нее.

— Что?

— Идем со мной. Только по кварталу.

— Сейчас шесть часов утра, горбун обменял мертвую собаку на мой пакет апельсинов, мы сварили собачью ногу и скормили её праху твоего отца, а теперь ты хочешь прогуляться?

— Ну пожалуйста!

Здравый смысл подсказывал ему бежать со всех ног. Джо, может быть, и не была толстой или уродливой, или мужиком, но это точно не было нормальной ситуацией, и самое умное, что Рон мог сделать, — это уйти отсюда и не оглядываться назад, списать всю эту неудачную интрижку на убытки. И все же…

И все же он не хотел этого делать. Несмотря на странности, несмотря на безумие, ему нравилась Джоанна, и впервые за очень долгое время Рон действительно встретил кого-то, с кем он мог представить своё будущее.

Точно. Особенно когда она скармливала части мертвого домашнего питомца праху своего отца.

Все происходило слишком быстро. У его мозга не было времени ни на то, чтобы выбрать правильный курс действий, ни даже на то, чтобы проанализировать эти недавние события и определить, что было терпимо, а что совершенно неприемлемо.

— Ну пожалуйста! — повторила Джоанна, и в этой просьбе была какая-то пропащая тоска, заставившая его кивнуть головой.

— Ладно, — неохотно согласился Рон.

Джоанна посмотрела на часы.

— Нам лучше поторопиться. Скоро рассветет.

Она положила крышку обратно на урну, попрощалась с отцом, закрыла за собой дверь спальни и они направились по коридору в переднюю часть дома.

Скоро рассветет? Что она этим хотела сказать?

Они вышли на улицу, и впервые за это утро Джоанна прикоснулась к нему, взяв за руку. её пальцы были мягкими, давление ладони нежным, и Рон вдруг обрадовался, что решил остаться.

Они пошли вверх по улице, мимо одного темного дома за другим. Должно быть, кто-то где-то уже проснулся, потому что он почувствовал запах готовящегося кофе. С соседней улицы донесся звук заводящейся машины.

Это был типичный пригородный район, мало чем отличающийся от того, в котором Рон вырос, мало чем отличающийся от того, в котором он жил, но сейчас в нем было что-то странное, что-то явно неуместное. Возможно, Рон видел все сквозь фильтр того, через что только что прошёл, но он так не думал.

Это сам район казался таким странным.

Рон вдруг понял, что никогда не ходил пешком в это время суток. Он ездил на работу, выглядывал из окон, периодически видел любителей бега трусцой и разносчиков газет, но был наблюдателем, а не участником. Так он никогда не выходил.

Возможно, поэтому он все так воспринимал.

Они шли дальше, и Рон впервые заметил, что Джоанна, похоже, настороже, что она что-то ищет. Она шла медленно, заглядывая во дворы, пристально рассматривая кусты, веранды и террасы. Он не знал, что она надеялась найти, да и не хотел знать, поэтому и не спрашивал.

Они продолжали молча идти.

На углу свернули направо. Через два дома Джоанна остановилась, сжав его руку ледяной хваткой.

— Он здесь, — сказала она, и Рон услышал страх в её голосе.

— Кто здесь..?

И тут он увидел горбуна.

Он лежал на чьей-то лужайке, рядом с кустами, отделявшими двор от соседнего участка. Только…

Только это был не он. Он даже не был человеком. Он представлял собой сгусток чего-то похожего на почерневшую мульчу, разлагающуюся растительную массу. Гниющие материалы были сформированы в человеческую фигуру, фигуру горбуна. Отвратительное зловоние исходило от неподвижного тела, воняло нечистотами и человеческими испражнениями.

Джоанна с трудом сглотнула.

— Подними его, — сказала она.

— Я…

— Или помоги мне поднять его.

Она огляделась вокруг, посмотрела на восток.

— Поторопись. Уже почти рассвело.

Рон даже не был уверен, что они смогут поднять эту штуку на лужайке. В отличие от живого и очень реального горбуна, которого он видел копавшимся в его машине, эта фигура казалась весьма слабо соединенной и готовой в любую секунду развалиться на части.

Но когда они просунули под него руки и приподняли, фигура оказалась на удивление твердой. К тому же она была довольно тяжелой. Даже когда Джоанна схватила переднюю половину за руки, ему пришлось с трудом тащить нижнюю часть тела.

Не помогало и то, что Рон пытался задержать дыхание, а вдыхал только тогда, когда отворачивал голову.

Они снова вышли на тротуар, и Рон направился туда, откуда они пришли, но почувствовал, что Джоан тянет его в противоположном направлении.

— Нам нужно обойти квартал, — сказала она.

Он отвернулся от тела, тяжело дыша через рот.

— Какого черта мы делаем?

— Ты же знаешь!

Нет, он не знал, он не имел ни малейшего понятия. Он даже не мог рискнуть предположить. Но по какой-то причине у него было такое чувство, что он должен знать, что, возможно, в глубине души какая-то часть его действительно знает. И это его пугало.

Мимо пробежал бегун и кивнул им.

— Здравствуйте.

— Доброе утро, — сказала ему Джоанна.

Бегун не упомянул о теле, которое они несли, даже не казался обеспокоенным.

Они неуклюже ковыляли по тротуару с разлагающейся фигурой между ними. Джоанна шла ближе к улице, Рон — ближе к домам. Ему показалось, что в двух ярдах впереди он заметил какое-то движение.

Они подошли ближе. Голая женщина ползала по лужайке, опустив голову, и, казалось, искала червей.

Здесь был целый мир, о котором Рон ничего не знал, вселенная раннего утра, существовавшая рядом с обычной, возможно, частично совпадавшая, но странная и принципиально иная.

В следующем доме старик снимал маленький крест, на котором он распял крысу.

Пыхтя и отдуваясь, уже не обращая внимания на запах, с болью в напряженных руках, они наконец вернулись к Джоанне.

По дороге она становилась все более взволнованной. Теперь Джоанна двигалась назад так быстро, как только могла, маневрируя телом горбуна на подъездной дорожке.

— Скорее! — в отчаянии воскликнула она. — Солнце уже почти взошло!

— И что нам теперь делать?

— Посадить его в машину!

В её голосе прозвучало невысказанное "конечно", как будто он задал глупый вопрос, на который все знали ответ.

— Положи его на землю и открой дверь.

Последнее, чего Рон хотел, так