Лейтенант Танабэ стоит на пороге, его тень лежит на полу длинной вытянутой лужей, будто вытягивающей веселье из помещения, под стать темноте в его глазах… Которые смотрят прямо на меня.

Ощущение неприятностей комком поселилось в желудке. Оно не подвело, когда Лейтенант открыл рот и скомандовал:

- Всем через десять минут собраться на главной площади. Приказ Капитана, - он все еще не сводит взгляда с офицерского столика, глядя прямо на меня. – Состоится бой за звание.

Тишина взорвалась шумом волнения толпы рядовых. Всех волновал вопрос – кто? И кто-то задал его Танабэ.

- Не томи, Лейтенант! Кому бросают вызов?! И кто?!

- Рядовой Аикава Лав оспаривает место. Двенадцатого Офицера.

Взгляды десятков людей обожгли меня вниманием, от которого я невольно нахмурился.

- Окикиба Судзин, - командует Лейтенант. – Капитан ждет тебя на площади. Немедленно! Остальным, десять минут, жуйте быстро!

Рявкнув на весь зал, Танабэ резко развернулся на месте и ушел.

- Вот тебе и хорошее настроение с утра, - со вздохом сказал я. – Я хотел почитать книгу после обеда.

Мичи посмотрела на меня, как на чокнутого.

- Какие книги, Судзин?! – она чуть ли не бросается потрясти меня за грудки. – Это вызов на твое место! Это может кончиться смертью!

- Ага.

- Все знают, что Аикава тебя почему-то ненавидит!

- Да, есть такое.

- Хм, - кивнул Гото.

- Он обрел Шикай и резко возрос в силе. Танабэ с ним спелся, тренировал его столько времени! Они явно задумали недоброе. Поверь мне, уж я Танабэ знаю, - Мичи поджала губы, глядя на меня снизу-вверх. – Какого Меноса ты так спокоен?

Я поднялся на ноги, мирно улыбнулся женщине, выдавая внутреннее спокойствие и желая успокоить связиста Отряда.

Я мог бы сказать, что знаю, почему Аикава смотрел на меня при каждой встрече с такой внутренней злобой и яростью.

Один раз я мог пропустить мимо, но второй и дальше? Я же не идиот, разумеется, узнал, в чем дело. Мог сказать, что знаю способности его Шикая. Еще пару вещей. Мог бы даже пошутить, чтобы сбавить градус напряжения.

Вместо этого я просто сказал:

- Потому что я сильнее, Юмико.

Это был краткий ответ, закрывающий все беспокойные вопросы. Я сказал это так уверенно, что она не осмелилась переспрашивать.

Отказываться от вызова за звание – бесчестье. Эта традиция – один из основных столпов Готей 13, главная лестница продвижения и надежда бесчисленных шинигами.

Отказаться – признать себя трусом. Я бы никогда не навлек такой позор на свою фамилию. Все это понимали, а потому вопросов не было, приму ли я вызов.

А потому, после захода за мечом и краткого разговора с Капитаном, я остался стоять посреди главной площади, стоя на белых каменных плитах и подвергаясь взглядам собирающейся толпы в черных шикахушо.

Через десять минут тут собрались все, кто был в Бараках. Пара сотен шинигами создают огромное давление, как социальное, так и просто духовное. Кажется, что сам воздух над площадью потрескивает от заряженной силы и эмоций шинигами.

Все стоят ровно, как по линейке, очертив в центре прямоугольник достаточных размеров и свободы, чтобы развернуться в бою.

Аикава Лав вышел из рядов, прошел вперед и встал прямо напротив меня. Он держится уверенно, с приподнятым подбородком. Но застывшая нахальная ухмылка показывает его внутренне напряжение, как и рука, что не отпускает рукоять зампакто.

Черная прическа полубокс, темные глаза, все так же похожие на мертвые дула пушек. Сейчас Аикава не сдерживается, его взгляд давит злобой, реацу проливается свободно, полная яда ненависти по отношению ко мне.

Между нами встал Капитан Сугимото. Старик оглядел нас по очереди, сначала Аикаву, потом меня. Сугимото глянул в толпу, туда, где стоит Лейтенант. На секунду губы старика сурово поджались.

Кажется, он не очень доволен Танабэ.

- Это вызов за звание Двенадцатого Офицера. Я одобряю его. Вы оба согласны?

Молчаливые кивки с двух сторон. Не надо тут лишней чуши.

Капитан объявляет всем:

- Один проиграет, второй выйдет Офицером.

Обычно выживший, но проигравший, становится рядовым. Никаких понижений в звании на ранг, другие Офицеры что, просто так свое место зарабатывали?

Чтобы снова стать Офицером, надо будет побороться.

Но все это относится только к живым, а не мертвым. К сожалению, обычно битва достаточно интенсивна, чтобы потом выносили труп. Силы в таких дуэлях по логике близки, раз метят именно на то место, так бывает, что выносят и два трупа. Или победителя даже Четвертый не вытягивает.

Готей 13 ковался из худших отморозков той эпохи. Их кровавые, жестокие и безжалостные традиции пропитали Отряды так сильно, что отголоски тех суровых времен все еще крепки и живут в рядах современного Готея. Никто не видит в этом ничего плохого.

Сильный – возвысится, слабый – падет.

Сугимото вышел, кивнул в толпу, другие Офицеры подняли синеватый барьер, защищающий зрителей. Когда он закрепился, стены стали прозрачными.

Четверо шинигами на углах наложили куда более мощный барьер, чем стоял на Арене Вызова в Академии. Звуки отрезаны, ощущения реацу тоже. Для меня словно мир уменьшился, оставив только нас двоих. Мы можем тут развернуться так, как хочется.

Я достал меч, лезвие с тихим шелестом скользит из ножен. Цукигами наполняет мою ладонь предвкушающей битву дрожью.

- Ты, - разомкнул губы Аикава. – Ты знаешь, почему именно ты?

В воспоминаниях мелькнула сцена битвы с «Забытыми Мечами». Смазанные в памяти лица покойников, три девицы… Одна из них. А я ведь даже лица ее не помню.

Ясно помню только кровавый запах и озеро крови и плоти, в котором я стоял, переживая победу над потерявшимся во власти придурком. И свой первый удар Шикая в полную силу.

- Девушка по имени Аой, - легко отвечаю. – Я убил ее. Ты знаешь, почему и как.

- Да, - стиснул зубы до скрипа Аикава. – Я все знаю. Я пытался тебя простить, отпустить все это. Но когда к тебе во снах приходит близкий человек и говорит: «Почему ты не мстишь за меня?»… Я так боялся твоего фона, последствий, если нападу на Окикибу, гребанного, Судзина, что мой меч отказывался признать меня. Вот почему я так долго не мог постичь Шикай. Но не теперь! Теперь я…

- Заткнись, - бесцеремонно прерываю речь высокого метиса. – Уже пять лет прошло. Говори мечом, наконец, трус.

Обвинение в трусости словно стегнуло быка плетью. Аикава с такой