С писателем Александром Анатольевичем Кротовым я познакомился в конце 80-х годов. Он был тогда ответственным секретарем журнала «Молодая гвардия». От нашего Патриотического клуба избирателей мы выдвигали его в народные депутаты. Я тогда о многом с ним говорил. Это был коренной русский человек, настоящий мыслитель, переживающий за судьбу русской цивилизации. В нашем кругу он был одним из тех немногих людей, которых можно назвать делателями. В его характере были твердость и суровость. Мне нравилась его искренняя вера в монархический принцип жизни. Он, как и я, считал, что монархическое начало должно быть ядром жизни человека и в семье, и в трудовом коллективе, и в государстве. В 1996 году писатель А. С. Иванов сделал Кротова своим преемником на посту главного редактора журнала «Молодая гвардия». В трудные времена Александр сумел сохранить журнал как один их патриотических центров национального сопротивления криминально-космополитическому режиму. Как писатель Кротов стремился создать образ нового русского героя, «способного победить в последней битве за Россию». В своей главной книге «Русская смута» Александр писал, что «в ХХ веке весь мир объединился и воюет против русского народа, не отдавая себе отчета в том, что победить этот народ невозможно, ибо сила духа выжигает из русского человека страх, правящий миром за пределами одной шестой части земли». Сам Кротов по натуре являл собой образ героя, способного противостоять любому вызову, хотя общаться с ним было далеко не просто. В последние годы мы с ним подружились, но порой спорили до злости в глазах. Когда между собой сталкиваются два, хотя бы и одинаковых монархических принципа, неизбежен конфликт. С Александром мы были вместе на Общеславянском съезде в Праге. Затем он должен был ехать на Белградскую международную встречу писателей, на которой тон задавали представители масонских пен-центров. Его доклад на этом совещании, рассказывали мне, был дерзким вызовом силам международного сионизма и масонства. На последней нашей встрече Александр рассказывал мне о странном визите некоего зарубежного посетителя, который, войдя к нему в кабинет, сразу же положил на стол рукопись и толстую пачку долларов. По нескольким фразам Александр сразу же понял, что посетитель пришел его купить, и немедленно выгнал провокатора. Примерно чрез две недели после таинственного визита никогда не болевший Александр внезапно скончался в возрасте 54 лет.

Глава 62

Священная Римская империя и Европейское сообщество. – По странам Западной Европы. – Германия. – Италия. – Швейцария. – Франция. – Главные наблюдения и мысли. – Разложение западноевропейского христианства. – Антихристианский характер Европейского сообщества

Со студенческих лет я живо интересовался западноевропейской литературой и живописью, увлекался историей и философией, особенно немецкой и английской. Локк, Гоббс, Кант, Гегель увлекали меня глубиной развития человеческого духа, раскрывали огромные возможности нравственного совершенствования человека, высшей логикой доказательств бытия Божьего, которые в то время очень волновали меня. Незадолго до окончания института я по случаю приобрел дореволюционное издание «Цветочки Франциска Ассизского», которое, на мой взгляд, является одной из великих книг христианской духовности, выражением «не поучений, но дел». Одностороннее увлечение культурой Западной Европы на первых порах вызывало у меня восторг, какое-то время мне казалось, что западное отношение к жизни может стать своего рода учебной книгой для человечества.

Первая догадка, что это не так, возникла у меня после прочтения «Истории цивилизации в Англии» Бокля. Меня тогда удивило, почему он рассматривает как главный фактор развития материально-технический прогресс. Книга, которая стала «культовой» в западном мире, провозглашала двигателем прогресса скептицизм и сомнение и ставила условием прогресса уменьшение влияния Христианской церкви на общество. Дальнейшее изучение европейской культуры постепенно открывало передо мной линию разделения. Святые камни христианской Европы как бы противостояли всему тому, что было создано в новой Европе. Гегель и Кант спорили с нигилизмом и бездуховностью западной философии, развивавшейся с середины XIX века. Исключение составлял, может быть, только Хайдеггер с его критикой западноевропейского способа мышления, оправдывающего грех как нормальное состояние современного западного человека. После посещения в 2003 году гробницы св. Франциска в основанном им монастыре я долго бродил по вечернему Ассизи и удивлялся количеству злачных мест, ночных клубов, борделей и дискотек, обслуживающих этот маленький итальянский город. Простоту, бедность, смирение и аскетизм, проповедуемые святым, современные горожане воспринимали как отвлеченные философские понятия, не имеющие никакого отношения к их жизни. Об этом я спросил экскурсовода из местных, водившего нас по собору. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и словно ребенку стал объяснять разницу между Средневековьем и новым временем. Во Флоренции в том же году я набрел на площадь, где стояло здание с низким окошком, в которое в течение 300 лет по ночам горожане несли незаконнорожденных детей и оставляли их на попечение монахов. Каждый год таких детей приносили сюда по несколько тысяч. Продолжается это и сейчас, хотя окно уже закрыли.

Великие произведения искусства, которыми я восхищался в музеях Западной Европы, имеют такое же отношение к современным европейцам, как египетские пирамиды к нынешним жителям Египта. Нет связи, нет преемственности, другой менталитет. Особенно это ощущается в Италии. Эта страна поражает величием своего древнего искусства и одновременно пошлостью и ничтожеством современной жизни. Средний итальянец – энтузиаст в потреблении и любитель зрелищ и попсовой музыки, величие древнего искусства существует для него только в денежном выражении.

Материалы, которые я собрал во время своих поездок по Западной Европе, беседы с историками, писателями, экономистами позволили мне сделать вывод, что повреждение Европы началось с отпадения западной церкви от православного организма. Властолюбие и алчность римских пап, возмечтавших о мировом господстве, сделали их легкой добычей для более искусных искателей этого господства – иудеев. Жизнь папства с XII века неразрывно и тесно переплелась с иудейскими ростовщиками и банкирами. Достаточно сказать, что уже в XII веке еврейские банкиры взяли почти под полный контроль папский Рим. Банкирский род евреев Пиерлеоне стал главным финансистом высшей католической иерархии. А один из представителей этого рода занял папский престол под именем Анаклет II (1130–1138). Иудеи сыграли значительную роль в становлении и развитии католических монашеских орденов. Так, в развитии самого могущественного католического ордена иезуитов большую роль сыграл иудей Поланко.

В Средние века при попустительстве папства евреи, используя предубеждение христиан к наживе, накопительству, ростовщичеству, захватили многие важнейшие позиции в торговле и промышленности Европы. Занимаясь торговлей,