скорее собрать и доставить в Кахамарку все имеющиеся изделия из золота и серебра. По примеру Кортеса Франсиско Писарро, которого все теперь величали губернатором, предоставил Инке иллюзорную свободу. Заложник мог без ограничений принимать у себя делегации, отдавать приказы чиновникам, вершить суд и т. д., – но не контролировать парализованную безволием главнокомандующего имперскую армию. Как и Монтесуму, плен превратил Сапа Инку в карикатуру на самого себя. Власть его над огромной империей оставалась абсолютной – но лишь в дозволенных его тюремщиками рамках.

Вскоре в Кахамарку начали прибывать караваны с сокровищами. «В некоторые дни прибывало на 20 тысяч песо, в более удачные на 30, 50 или даже 60 тысяч», – вспоминал один из участников похода. Для сравнения: годовой доход испанского землевладельца средней руки в то время редко превышал 20 тысяч песо, а новая каравелла стоила на верфях около 40 тысяч песо… Вчерашние голодранцы – а большинство людей Писарро были молоды и бедны – в одночасье превратились в богачей.

Однако ядовитый коктейль из жадности и страха перед возможным предательством Инки наполнял чашу терпения испанцев гораздо быстрее, чем каждодневно прибывающее золото заполняло «комнату выкупа». У самого Атауальпы тоже были поводы для беспокойства – не все его подданные спешили исполнить волю плененного императора. Совсем неожиданным стало для Инки предательство доверенного полководца по имени Руминьяуи.

16 ноября, в день своего пленения, именно ему Атауальпа поручил обойти Кахамарку с тыла, чтобы отрезать пришельцам пути к отступлению. Когда с площади раздались крики и пушечные выстрелы, Руминьяуи не поспешил на помощь императору, которого объявил погибшим, а велел своим воинам отступать на север. Даже узнав о том, что Атауальпа жив, полководец проигнорировал требования о выкупе, аргументируя свой отказ сотрудничать с захватчиками почти библейским «предавший раз предаст снова». Вместо этого он избавился от собранного золота[109] и принялся спешно готовить провинцию к вооруженному сопротивлению конкистадорам.

Еще более неожиданную угрозу для реализации плана Атауальпы представлял свергнутый им старший брат – Уаскар. Узнав о том, что узурпатора постигла аналогичная судьба, пленник обратился к испанцам за помощью. Взамен на возвращение ему имперского престола Уаскар посулил Писарро гораздо больше золота, чем мог предложить Атауальпа: «Только я, законный наследник, знаю, где сокрыты неисчислимые богатства инков, тогда как мой вероломный брат может лишь ограбить ради собственного спасения наши храмы». Когда слухи о контакте Уаскара с испанцами дошли до Атауальпы, тот приказал немедленно умертвить опасного пленника, что и было исполнено палачами с невиданной для инков жестокостью[110].

За время ожидания выкупа Писарро отправил несколько экспедиций. Первая, из трех добровольцев, побывала в столице империи Куско с тем, чтобы провести рекогносцировку и поторопить подданных Атауальпы со сбором золота. Вторую возглавил брат губернатора Эрнандо. Его поход запомнился не столько богатой добычей или знакомством европейцев с бататом, сколько тем, что за неимением железа его всадникам пришлось подковывать лошадей серебром…

В середине апреля в Кахамарку прибыло долгожданное подкрепление во главе со старым компаньоном Писарро Диего Альмагро. Почти две сотни новых солдат внушили конкистадорам достаточно уверенности, чтобы начать подготовку к маршу на Куско. Выкуп на тот момент так и не был собран в полном объеме, но Писарро больше не желал ждать. По его распоряжению индейские кузнецы начали переплавку собранных сокровищ в удобные для транспортировки слитки.

После первичного дележа – распределение добычи вызвало много споров и возмущений, особенно со стороны новоприбывших, – Писарро отправил своего брата Эрнандо в Испанию с грузом золота и изделий индейских ювелиров для королевского двора.

Отъезд Эрнандо, а вслед за ним и де Сото – двух главных заступников Атауальпы в испанском лагере – чрезвычайно насторожил заложника. Император указал Писарро на выполнение своей части сделки и попросил вернуть ему, согласно договору, свободу. Глава конкистадоров признал справедливость требований Атауальпы и даже составил соответствующий юридический акт, но отпускать заложника не спешил. Одновременно по лагерю разошелся слух о том, что пленник якобы вступил в сговор с Руминьяуи, чьи армии только и ждут сигнала для нападения на испанцев.

Несмотря на то что разведка не подтвердила появления на севере крупных индейских войск, напуганные солдаты требовали от губернатора казнить «предателя». Впоследствии ответственность за оговор Атауальпы возложили на индейского юношу-переводчика, которому будто бы приглянулась одна из наложниц пленного императора. Однако существует более простое объяснение: в кампании наступил момент, когда смерть Атауальпы сулила большие выгоды, чем содержание его в неволе.

Император пытался воззвать к разуму конкистадоров, их совести или хотя бы жадности – пленник в очередной раз предложил увеличить размер выкупа, – но безрезультатно. Положившись на слово Писарро, Атауальпа во второй раз фатально недооценил испанцев, сочтя их простыми грабителями, которые, получив желаемое, уберутся восвояси. К несчастью для Сапа Инки, доктрина конкисты звучала иначе – «Завоевывай и заселяй», а это значило, что люди в стальных морионах пришли в страну инков навсегда. Если первая ошибка стоила Атауальпе власти, то вторая – жизни.

Требовалось, однако, придать делу хотя бы видимость законности. Под председательством Писарро и Альмагро состоялся суд, на котором низложенному императору предъявили двенадцать абсурдных обвинений: в узурпации власти, братоубийстве, мятеже против испанской короны, заговоре с целью убийства испанцев в Кахамарке, казнокрадстве, инцесте, многоженстве, адюльтере, идолопоклонстве и т. п. По итогам скорого разбирательства заложник был признан виновным и приговорен к сожжению на костре.

Даже среди конкистадоров нашлось немало недовольных свершившейся пародией на правосудие. Они требовали отправить Атауальпу в метрополию для рассмотрения его дела или хотя бы предоставить подсудимому адвоката. Впоследствии их позицию поддержит и губернатор Панамы, и даже император Карл V, сообщивший Франсиско Писарро о своем «неудовольствии, поелику [Атауальпа] был монархом и никак не подлежал солдатскому суду». Приговоренному это, правда, не помогло.

26 июля 1533 года Сапа Инка Атауальпа был казнен. Чтобы избежать аутодафе – по инкским поверьям, сожжение тела лишало усопшего посмертия и возможности однажды возродиться – император принял христианство и был крещен под именем Франсиско, в честь губернатора Писарро. Когда на горле приговоренного затягивали гарроту, новоиспеченный «крестный отец», по свидетельству его брата Педро, «плакал от скорби».

Вскоре после экзекуции начался второй этап кампании по завоеванию Перу. Прежде чем 11 августа покинуть Кахамарку, Писарро для подстраховки обзавелся новым Сапа Инкой – братом казненного Атауальпы по имени Тупак Уальпа. С соблюдением необходимых ритуалов и в присутствии большого числа представителей племенной знати Тупак Уальпа был провозглашен новым императором Тауантинсуйу. Сразу после интронизации он принял изъявления покорности собравшихся и, в свою очередь, принес вассальную клятву императору Карлу V. Тупак Уальпа пробыл Сапа Инкой