боли и счастья она была в полузабытьи, в голове медленно ворочались мысли: Ногути, разозлившись, запрещает то, что должен запретить, но он из тех мужчин, которые потом сразу слепнут и глохнут вновь. Подумав так, Кадзу в очередной раз великодушно простила Ногути – более того, снисходительно успокоила себя.

Сначала она выла, как дикий зверь, и всеми известными словами молила о прощении. Потом впала в забытье и притихла, затем опять еще громче умоляла простить ее. Мучения, которым подверг ее Ногути, продолжались долго: он сказал, что Кадзу, несомненно, потратила большие деньги, и пока не признается, откуда их взяла, из этой комнаты не выйдет. Кадзу, словно в бреду, прошептала:

– Деньги, которые я скопила… я использовала для тебя… Все ради тебя…

Ногути равнодушно выслушал ее, затем, показывая, что не принимает никаких оправданий, взял с полки книгу на иностранном языке и, отвернувшись от Кадзу, принялся читать.

Повисло долгое молчание. Круг света от настольной лампы, шум дождя, шелест перелистываемых Ногути страниц, а кроме этого – лишь прерывистое дыхание Кадзу. Тихая ночь в кабинете, просто на полу лежит пышная стареющая женщина с задравшимся подолом. Кадзу знала, что из-под подола видны бедра, и в тени, куда не достает свет лампы, они слегка приподнимаются и опускаются при дыхании. Она понимала, где именно ее тело оголено, – обнаженная плоть стыла на холоде. Она жалела об их бесполезности: этот холод, онемение означали, что едва различимые в полумраке белые бедра никому не нужны. Онемение ощущалось как демонстративный отказ Ногути, вонзавшийся прямо в ее тело.

В конце концов она оправила подол, села как положено и, припав головой к ковру, стала признаваться. Выложила все, начиная с того, что заложила «Сэцугоан».

Ногути вдруг подобрел:

– Что сделано, то сделано. Но с завтрашнего дня ты закрываешь ресторан и будешь жить здесь. Поняла? И ни шагу отсюда.

– Закрыть «Сэцугоан»?

– Да. Если не будешь слушать, что я тебе говорю, нам придется расстаться.

Для Кадзу эти слова были страшнее любых побоев. Перед глазами разверзлась огромная темная пропасть. «Если мы расстанемся… меня ждет одинокая могила». Подумав об этом, она решила, что заплатит любую цену, только бы не остаться одной.

Глава тринадцатая

Препятствия на тропе любви

После ссоры Кадзу решила, что ей остается только выставить «Сэцугоан» на продажу. Ресторан, который служил темой разных слухов и стал удобным материалом для нападок политических противников, сам по себе воспринимался Ногути лишь как основа неправедной деятельности жены. Ногути злился, что Кадзу заложила ресторан и вела на эти деньги предвыборную агитацию до официального выдвижения кандидата, но постепенно пришел к мысли, что нужно вырвать корень зла – продать «Сэцугоан» и теперь уже честные деньги пустить на предвыборные расходы. Ногути впервые узнал, что его партия до сих пор была настолько бедна.

Продажу «Сэцугоан» взял на себя Ногути. Любовь Кадзу к этому месту была безмерна, горечь расставания с ним невозможно было выразить словами, но в итоге она отдала предпочтение не чудесному тамошнему саду, а замшелой могиле на кладбищенском участке семьи Ногути.

Какие-то сложности, связанные с продажей, неожиданно дали Кадзу, запертой в доме Ногути, прекрасный предлог бывать в «Сэцугоан». Однако она не занималась ликвидацией ресторана, не сообщила обеспокоенным работникам, долго ли им еще там оставаться и каково истинное положение вещей, а каждый день, вызвав Ямадзаки, обсуждала с ним всякие хитрости. Если возникал хороший план, Кадзу, не в силах сдержаться, сразу распоряжалась подать машину. Таким образом, несмотря на яростный мужнин разнос, в ее жизни, за исключением закрытия «Сэцугоан», все вернулось на круги своя.

Ногути поручил продажу ресторана знакомому адвокату, и сразу нашелся перспективный покупатель – Фудзикава Гэндзо из концерна «Фудзикава». Адвокаты обеих сторон провели переговоры; казалось, вопрос практически улажен, но покупатель желал непременно снизить цену со ста миллионов иен до восьмидесяти миллионов.

Как-то раз, когда Кадзу была в «Сэцугоан», служанка сообщила, что звонит Нагаяма Гэнки. Кадзу намеревалась окончательно порвать с ним отношения и не хотела подходить к телефону. Но в это время рядом был Ямадзаки, и он посоветовал, что лучше взять трубку.

Кадзу, несмотря на обещание во всем его слушаться, сейчас это вмешательство не понравилось. Она резко вскочила с циновки. Сила леопарда, таившаяся в этом пышном, томном теле, поразила Ямадзаки. Кадзу, не поворачивая головы, смотрела в сад, весь во влажной от дождя зелени.

– Ну вот, вы рассердились, а я же только посоветовал. Просто считаю, что лучше поступить так.

Кадзу молчала. Вспомнились полные темно-коричневые губы Гэнки. И он показался ей кучей грязи, в которой она провела полжизни. Кадзу совсем не хотелось вспоминать этого мужчину, который помог ее роскошному телу наполниться властью. Даже то, что при этом у них никогда не было близких отношений – они общались как брат и сестра, – прежде прочно связывалось у нее с уязвленным самолюбием. Как бы Ногути ни ругался, Кадзу хватало сил полностью отрешиться. Но стоило Гэнки раз усмехнуться, как ей чудилось, будто его взгляд проникает до самой глубины души. Его звонок она восприняла как своего рода спасение, и это чувство было ей неприятно.

Кадзу вышла в коридор. Распорядилась переключить телефон на свою комнату, взяла телефонную трубку, будто поднимая неимоверную тяжесть, и ответила. Голос секретаря вскоре сменился голосом Гэнки:

– Что такое? Все еще сердишься? Какую бы головомойку ты мне ни устроила, я намерен остаться твоим старым близким другом. Кстати, говорят, ты закрыла ресторан. Но может, накормишь чем-нибудь? Ведь мы друзья.

– Если я сделаю исключение для одного, значит ресторан не закрыт.

– Хорошую еду перестали готовить, вернешься к еде для рабочих, каким-нибудь медузам?

– Да! Предпочитаю живых молодых гостей.

– Странно. Муж-то, должно быть, моего возраста.

– Все, довольно язвить. У вас какое-то дело?

– Да нет. Может, просто пообедаем вместе?

Кадзу наотрез отказалась: она сейчас не в состоянии. Гэнки был вынужден все выложить по телефону и равнодушно сообщил кое-что важное:

– Ногути ни в коем случае не говори, что знаешь. Ему через посредника дали понять, что, если после избрания он возьмет на пост вице-губернатора человека из Консервативной партии, мы можем снять своего кандидата. Не ожидала небось, что я тебе расскажу? Ногути, по своему обыкновению, и слышать не захотел. Но это отличный план. Стоит ему принять предложение, и успех на выборах практически обеспечен. Тебе следует дать ему хороший совет. Если нет, предупреждаю: продать «Сэцугоан» будет сложно. Я все это говорю исключительно ради твоего блага.

Кадзу, выслушав, бросила трубку и ринулась по коридору в