Шрифт:
Закладка:
Ситуация, не идентичная настроению и мотивации солдат в Великую Отечественную войну 1941–1945 годов. Те были уже за гранью отчаяния и несчастий. У сегодняшних личная ситуация пока – я повторяю, пока – другая.
«И как один умрем в борьбе за это!» – песня отличная, но сегодня, через сто лет после создания этой песни, такое как мотивация не прокатывает у наших солдат.
Да. Они понимают, что их работа – убивать врага, но нет такой работы у солдата – умирать! Нет. Должна быть готовность к возможности смерти. Не должно быть страха перед исходом таким. Но человек должен понимать, что игра на войне идет честная. То есть если их государство отправило Родину защищать и рисковать жизнью, чтобы для себя будущее обозначить, то и все в государстве подчинены единой общей цели и действуют совместно, как единый организм: производится нужное количество снарядов и дронов. Его наступление прикрыто с неба и на суше танками и самолетами, его не бросят на поле, и лучшие медики потом заштопают.
Его мотивация в этой войне – не умереть за общее дело, а победить ради общего дела! Из этого надо строить и основную стратегию, и общие задачи по работе с армией…
Михалыч некоторое время молчал и сосредоточенно ковырял крышку стола.
– Не могу никак привыкнуть я, Дина Алексеевна, что эта ваша неживая тварь, этот ваш Искусственный Ипполит, понимает из своего стального ящика в войне больше, чем многие живые и воюющие на месте ребята. Чертовщина какая-то…
– Нет тут никакой чертовщины, Михалыч. Математику тебе надо было в школе нормально учить, а не на заднем дворе портвейн пить и с парнями махаться. И не мертвая тварь перед тобой, Валера. А представь себе, что много-много мыслей человеческих в одно место собрали, дрянь постарались отфильтровать и получился такой концентрат сознания человечества – ИИ «Ипполит 1.0».
– Ну а если концентрат, тогда, Алексеевна, выкидывай эти его разглагольствования на хер. Эдак может пиздеть какой-нибудь военный турист Какозин или вечный спец по всем вопросам Бежецкий. В реале мы не так говорим и не так думаем. Все вышенаписанное можно было заменить одним абзацем: «Солдат с фронта должны радостно и бесплатно поить в каждом кафе России, а не шипеть в спину: “Я вас туда не посылал”». Вот и вся мотивация. Коротко, честно и ясно. – Валера помолчал немного, но видно, что уже сильно завелся и возбужденно продолжал: – Мы их, таких туристов, там сразу кололи: «Зачем приехали, барин хороший?» – «Так это самое, на передок съездить, посмотреть, че там надо, начать разбираться, какая обстановка, что вам подвезти из снаряги, брони, дронов». – «Так вы же там, накрыв голову руками, в окопе пролежали, чего поняли-то, кроме того, что штанишки пора сменить?» – «Ну да…» – «Тогда зачем?» – «Ну, на войну посмотреть, себя попробовать…» – «Ну так и говорил бы. Сначала иди к кашеварам, будешь пацанам с полевой кухней помогать…» Но и такое еще полбеды. Хуже те, кто вредит намеренно. Журналисты, подбивающие ребят бойцов «свозить на передок», а когда те в отказ, нельзя же реально, так эти же супермены пера на месте репортаж мастырят, типа: «Обстрелы не прекращаются ни на минуту», как будто их одни идиоты смотрят и не знают, что в селе Х никаких битв нет, а это Васю попросили построчить за кадром из «калаша». Просто журналистам не о чем рассказывать было, вот они и схемачат, что вещают из самого ада. А это вранье всем по сердцу лезвием. Если здесь наврали, то и везде могут тоже насвистеть. И значит, может, пропаганда вислоухих не такая уж пропаганда… – Валера замолчал.
Он тяжело дышал. Как будто в полной боевой амуниции прополз с километр. Дина внимательно слушала это молчание и тяжелое дыхание мужика. Он ей тоже очень нравился. Сильная сухая фигура, ранние морщины на загорелом узком лице. Этот сорокалетний боец мог быть кем угодно в мирной жизни. И фермером, и хирургом, и шахтером, и геологом. Не мог он быть только чиновником какого-нибудь правительственного или корпоративного аппарата. А она ведь в проекте уже три месяца только с такими игроками и общалась. И возможно, не для Искусственного Интеллекта и не во имя науки и точной настройки системы АPC она выпросила его себе с фронта. А просто как глоток свежего воздуха, инъекцию живого человека среди могильных покоев Кремля. Наконец она прервала молчание и заговорила, дотронувшись до обожженных и расцарапанных пальцев Михалыча:
– Я виновата, наверное, перед тобой. Очень сильно виновата. Выдернула тебя оттуда, не спросясь. Не поинтересовавшись, ты «да» или «нет». Но мы здесь вроде что-то очень важное для всех людей делаем. Я, во всяком случае, надеюсь, что так. И настройщик по войне мне нужен как воздух. Ну, и не с генералом же вашим мне этим заниматься. Он и воюет в основном на кремлевском паркете. В полевых действиях не Чапай, по-моему. В общем…
Валера руку не отнял. Наоборот, зацепил большим пальцем Динины пухлые пальчики и задержал и их, и свое дыхание.
– Не могу я здесь, Дина. Ну, тяжело мне. Я или бухать начну в Москве этой твоей внутрибульварной, или прикончу кого-нибудь из твоих «ВИП-заказчиков» ненароком. Вот ты посмотри, что прислал вчера этот твой Иван Исмагилович. – И Валера развернул перед Кусковой распечатанный на гербовой бумаге с официальной шапкой для Президента РФ текст:
«ЗАПИСКА
О тенденциях и скрытных деталях СВО
Уважаемый господин Президент! Невозможно скрыть тревогу за исход спецоперации и беспокойство за наше общее дело при изучении процесса ведения военных действий.
Напрашивается, увы, нелестная аналогия с Первой мировой войной, приведшей в результате к разгромным последствиям для России и кровавой Гражданской войне и революции. В глаза бросается критичное несоответствие методик ведения операции и потенциала, который эти методики обеспечивают.
Я был за плавное введение в военные действия добровольцев до момента построения необходимой материально-технической базы нашей армии. А призывом и повестками был нарушен социальный статус гражданского населения, и при этом новичков отправили на фронт неподготовленными и неукомплектованными. Ну, и последствия оказались печальными. Эмиграционная паника среди работоспособной
