Шрифт:
Закладка:
Переступив выпавшие блоки, я вошел внутрь и, подсвечивая фонарем, медленно пошел по пещере, обходя лежащие на полу тела, машинально их считая. Дойдя до двери, я подвел погребальный бухгалтерский итог – еще восемь трупов. Тела нетронуты медведями или червями. Не тронуты они и тленом. Выражение мертвых лиц скрыл вездесущий снег, но от этого на душе не становится легче. Пришлось самому себе напомнить, что я здесь не в качестве плакальщика. Я должен оставаться бесстрастным. Хотя бы из практических соображений – отвлекаясь на скорбные лики можно пропустить важную мелочь.
Стальная дверь была неприступна – во всяком случае для тех бедолаг, кто прибыл сюда без подходящих инструментов. И без вездехода…
Но умершие здесь старики снова доказали свою живучесть и упрямство – стоило убрать снежное покрывало с двери, и я увидел многочисленные свидетельства силе человеческого духа. Глубокие зазубрины, достаточно длинный пропил у одного края, бессчетные царапины и неглубокие вмятины. Убрав остатки снега, я отступил на пару шагов, упер в дверь луч фонаря и на пару минут застыл, позволил себе на это время отбросить бесстрастность и погрузиться в эмоции.
Чтоб вас…
- Эту дверь да в музей бы – прошептал я, глядя на покореженный избитый металл – На самое видное место. И чтобы школьников вокруг водить – дабы видели на что способны сражающиеся до конца люди.
- Да… - глухо пробормотал вставший слева Сергей.
- Святые угодники – тихо произнес вставший справа Филимон – Там буквы… слова…
- Слова – подтвердил я, чуть подаваясь вперед и начиная читать то, что сумел разобрать – Нам не открыли – не откроют и вам. Уходите!
Бункер МЕРТВ! Уходите!
Не тратьте время! Идите дальше, люди!
Заберите мою одежду – и идите дальше!
Передайте тем наверху – пусть не идут сюда! Передайте!
Тут гибель! Уходите!
Бегите! И помяните нас!
Эта ставка прогорела…
Дверь не открыть! Бегите!
- Герои – пробормотал я, оборачиваясь к лежащим неподалеку телам – Они все герои. Поняв, что им уже не уйти и не спастись, постарались спасти тех, кто только пришел.
- Вон там – дрожащая рука Сергея указала на какой-то предмет между двумя телами – Я глянул осторожно. Это банка литровая. Внутри сложенная бумага. И пара карандашей.
- Надо сберечь – вздохнул я, ведя лучом света по ледяной гробнице, где умерло столько освобожденных людей – Вот вам наглядный пример, мужики… Вот в чем виноват наш Бункер… оставайся он на связи с этим убежищем… сумел бы в случае чего предупредить еще летящих сидельцев не соваться после освобождения в умерший бункер Старого Капитана… Нельзя рвать связи. Нельзя…
- Так радио не только у нас! – сорванным голосом заметил Филимон.
- Не только у нас – согласился я и, заглянув в его заполненные потусторонним страхом глаза, попросил – Будь добр – вернись в вездеход к Касьяну Кондратовичу. Никому из вас нельзя оставаться поодиночке слишком долго.
- А тебе? – спросил Сергей Блат.
- А я уже привык – ответил я – Давай, Филимон… давай…
- Прихвачу хоть рюкзак с собой…
- Прихвати – согласился я и взглянул на Сергея – Помог бы ему собрать тут все.
- Да сделаем… вот же ш… бедное зря сгинувшее старичье… выходит нам еще ого-го как повезло в этой жизни, верно?
- Верно – подтвердил я – Нам всем ой как повезло…
Они уже высвободили из ледяного плена чужие вещи и начали выбираться из ледяной каморки, когда я тяжело ударил по двери найденным тут же внизу сломанным зубилом.
Ба-а-а-м…
И еще раз…
Ба-а-а-м-м-м…
Я на нес не меньше двадцати сильных размеренных ударов по стальной двери. Выждал несколько минут – за моей спиной стояли замершие в ожидании чуда старики – и повторил серию звонких ударов.
Чуда не случилось. Дверь осталась мертва. Бункер Старого Капитана мертв.
Уронив зубило под ноги, я развернулся и пошел к выходу из снежных катакомб.
**
Касьян, закончив сеанс связи с родным Бункером, подошел ко мне где-то через час с небольшим после нашего мрачного возвращения. А я, закончив копаться в найденных вещах, налил себе драгоценнейшего кофе с сахаром, закурил сигарету и, забросив ноги на панель управления, смотрел в затянутое светящимися тучами черное небо. То и дело вездеход озаряла на миг очередная молния, высвечивающая мертвую снежную пустошь на километры вокруг. Усевшись в соседнее кресло, Касьян сделал глоток кофе из крохотного серебряного стаканчика – чуть больше наперстка – помолчал с минуту и только затем задал главный вопрос:
- Что дальше делаем, начальник? Домой? Или попробуй дверь рвануть тросом? Один конец к вездеходу и… там, конечно, одни лишь трупы, но может чего полезного сыщем. Нам любая мелочь на пользу, а им там… им уже ничего не надо. Кто нас осудит за это?
- Никто – согласился я, продолжая смотреть на вспухивающие изнутри светом черные тучи и появляющиеся в этот момент темные горошины низколетящих тюремных крестов – Никто на осудит, Касьян.
- Да никто и не заметит – хохотнул радист, растирая свободной ладонью лицо – Ох… вот ведь мысль нелепая, да? Но ведь и впрямь – кто сюда в эту могилу общую явится? От убежища сигналов в эфир нет, молчание мертвое. Тропка сюда больше не ведет. Так как поступим? Решать тебе.
- Как ты сказал? – я медленно приподнялся в кресле и бросил окурок в баночку.
- Тропка людская сюда больше не ведет.
Я мотнул головой и едва не расплескал остатки кофе:
- Нет. В самом начале.
- Никто и не заметит?
- Именно – буркнул я, допивая кофе и вставая – Мать их! Я же видел… и не придал значения…
- Видел что, Охотник?
- Подожди – попросил я, уже спеша к центру салона, превратившемуся в более чем странное подобие вещевой барахолки.
Лавки и пол завалены развернутыми рубашками, футболками, нижним бельем, штанами, юбками, обувью, полушубками и прочим тряпьем. По полу тянутся лужи – большую часть вещей выдрали из льда и снега.
- Холл будет рад! – уверенно заявил Сергей,
