налог? — возмутился я, и уже хотел бросить все, и до конца жизни остаться в отведенной мне каморке, пока я не погибну от голода. Но Алис избавил меня от этой участи, и удосужился объяснить, с чем связан этот налог.

— Добывать троглобионтов долг. Один из десять троглобионтов остается марре. Девять из десять троглобионтов остается океану.

— Троглобионтов очень сложно добывать, и я трачу приличное количество своих жизненных ресурсов для их добычи, и при этом у меня их ещё и забирают!..

— Океан должен питаться много. Марра ест меньше океана.

— Океан не может питаться… ему и вовсе не нужно питаться… — задумался я.

— Может, — сказал Алис, и продолжил выбивать на камне руну. — Спроси Василиск. Василиск ответит, что океан может. Значит правда.

Мне стоило помнить, что я нахожусь на чужой территории. Но в силу своего тогдашнего состояния души, я просто не мог не вернуться к Василиск, и не предъявить ей то, что свою законно полученную добычу должен есть только я сам. В тот момент мною руководила лишь злоба, и я не боялся никаких последствий.

Запись 4. Океан

Примерный путь до Василиск я запомнил. Ориентиры в качестве многочисленных рун, что находились на стенах пещерных туннелей, справлялись со своей работой хорошо. Но глубоководные марры могут перемещаться по абиссальной зоне и без них. Словно все эти туннели они знают наизусть.

Я отыскал проход к пещере Василиск, и бесцеремонно заплыл в неё. Василиск оставалась на том же месте, на котором я видел её в последний раз. Она не сдвинулась ни на сантиметр.

— Марра хочет поговорить или попытаться меня убить? — сказала Василиск совершенно серьезно, как только заметила меня.

— Я хочу разобраться в том, почему ваши марры отбирают у меня еду, и какому это ещё океану достается большая часть мною полученной добычи?

— Ты не знаешь, кого мы зовем океаном? — озадачилась она. Но это была лишь насмешка.

— Океан с живительной водой — это место обитания всех марр и остальных живых видов всей нашей планеты. У него нет имени, и он не живой.

— Ты уверен, марра? Ты и твой род не знают о глубоководных маррах совсем ничего, а это значит и то, что вы также не знаете ничего и об океане тоже. Ведь путь к нему пролегает через наши ходы. Наши воды. Не ваши.

— Это из-за того, что наша… наши…

Я задумался. Какое-то странное словосочетание вертелось у меня на языке, но я всё никак не мог его произнести. Это уже было слишком странно.

— Ну да… Вера воды, искаженная вашими духовными деятелями. В которой и слова нет о том, кто вершит правосудие над вами. Потому что вы его боитесь.

— Вера воды! — почти закричал я. В секунду я будто бы прозрел, но прозрение тут же улетучилось. Эти два слова обрели свой смысл и потеряли его в одну секунду. — Вера воды…

— Не будем говорить об этом искаженном временем варианте истории нашего океана. В этом уже нет смысла, и уже никогда и не будет.

— Вы говорили о ком-то, кто вершит правосудие и о нашей боязни, направленной в его сторону. Кто это?

— Первейшее водное создание, святейшее из самых святых. Он является олицетворением океана, и сам океан является его первым именем. Именно ему достается девятая часть всех троглобионтов дома глубоководных марр.

Что-то всё ещё терзало меня изнутри. Всепожирающая пустота, у которой не было даже имени. Она замещала собой все мои чувства и всю мою память, но обрывки воспоминаний всё-таки вырывались из её цепких лап. Я вспомнил об изначальном существе, обсуждаемом в Прокуле. Неужели оно… находится здесь?

— Василиск… я совсем ничего не понимаю. Я будто бы потерял всю свою память. Это связано с магией ваших марр, или…

— Магия океана. Но это не магия в твоем понимании. Это кое-что гораздо глубже и сложнее. На самом деле никто не может понять, что же это такое. Остаток жизни нашей Жрицы Нэро, её концептуальное наследие, или следствие деятельности океана…

— Жрица Нэро…

Её образ родился и умер у меня перед глазами. Кто она такая? Почему я чувствую, что забыл что-то, чего забывать не должен был?

— Ты из Пакса. Единственного города, что остался нетронутым. Биимун и Прокул пали не просто так. В скором времени падет и Пакс, последний оплот Жрицы Нэро. Вместе с этим городом падет и весь наш океан. Это своеобразный парадокс. Океан уничтожит самого себя после уничтожения Пакса.

— Почему эти два города были разрушены? Почему будет разрушен и Пакс? Неужели изначальное существо…

— Океан! — грубо ответила Василиск.

— Океан, да… Неужели океан разрушил их по своей прихоти?

— Как ты смеешь думать так об океане? Он лишь исполняет отведенный ему долг. Биимун и Прокул пали из-за того, что в обоих городах сыновья пошли против своих отцов. Войны, устроенные в обоих городах, обрекли их на полное разрушение. Разлады между маррами — единственное, что ненавидела Жрица Нэро всю свою жизнь. Однако поменять вашу сущность она никак не могла. Именно поэтому океан начал уничтожать тех, кто поднял руку на своего ближнего.

Я вспомнил Альфину и Еретика. Дочь и отца. Почти сразу после слов Альфины о том, что она собирается пойти против собственного отца, Прокул был разрушен землетрясением. Это может быть случайность, а может быть и нет. Я знаю лишь то, что слова Василиск правдивы, и у меня нет оснований ей не доверять.

Мы молчали несколько минут. Я не хотел ничего говорить, а Василиск просто смотрела как будто сквозь меня. Меня настораживал её мертвый взгляд, но уходить от неё я не хотел. Осталось кое-что, что я хотел бы выяснить.

Запись 5. Заражение океана

В тот же день (вернее, в тот же миг), я решился попросить у неё отвести меня к этому изначальному существу. Я очень сильно хотел увидеть причину, по которой всем маррам грозит вымирание.

— Если ты искренне этого хочешь, плыви в проход сзади меня. Я останусь тут. Двигаясь по туннелю, рано или поздно ты наткнешься на океан. Я не стану держать тебя, но смею заявить, что при встрече с вершителем судеб твоя собственная судьба кардинально поменяется.

Оглядев пространство за Василиск, я обнаружил там упомянутый проход. Почему-то я не видел его ранее, либо искусственная марра просто закрывала его собой. Меня настораживало то, что Василиск отпустила меня к изначальному существу без каких-либо споров.

Я проплыл вперед, и чувствовал на себе мертвый взгляд Василиск. Я прекрасно понимал, что что-то здесь не так. Но