Шрифт:
Закладка:
– Хорошо, – ответил я и, не сдержавшись, зевнул.
Напряжение, державшее меня на ногах, окончательно исчезло, и меня стало страшно клонить ко сну, но, несмотря на то, что ситуация в селе вроде бы стабилизировалась, спать было нельзя. Чтобы не заснуть, ходил по аптеке, изредка и осторожно выглядывал в окно, рассматривал пузырьки, порошки и мешочки с травами. Наконец наверху раздался шум, а спустя еще двадцать минут вниз спустилась хозяйка.
– Как вы тут, Егор?
– Все хорошо, Софа. Только спать сильно хочу. И еще. Вы не могли бы застирать пятно на френче?
– Конечно, все сделаю. Снимайте его. – Она забрала у меня френч. – Теперь идемте со мной. К дому с той стороны сарайчик пристроен. Там тепло, сухо, и топчан с матрацем есть. Летом там муж травы сушит. Идемте!
Глава 5
Меня разбудил какой-то шум, рука сразу нырнула под подушку, и стоило пальцам нащупать рукоятку кольта, как я окончательно проснулся. Если для местных жителей самые большие проблемы закончились, то у меня они продолжали стоять в длинной очереди. Пока мне удалось решить только свои насущные проблемы, а вот с остальным было далеко не так гладко. Мне был непонятен Антип, который взялся помочь, так как, судя по его замашкам, ему похоронить меня в тайге – раз плюнуть. Кони, оружие и золото здесь в цене, а я видел, как он смотрел на мой кольт и золото. Кто с него будет спрашивать, когда какой-то бродяга в лесу пропадет?
Несмотря на возникшие мысли, я чувствовал себя почти довольным. С удовольствием потянулся. Оделся, пригладил волосы, затем прошел в помещение аптеки. Судя по урчанию моего живота, время было где-то в районе обеда.
В помещении аптеки кто-то негромко разговаривал. «Снова покупатели?»
Вошел. При виде меня лицо Каца посветлело, Коганович нахмурился, и только Антип Трофимович остался невозмутимым.
– Как спалось? – поинтересовался аптекарь.
– Хорошо. Что-то интересное проспал? – спросил я.
– Фима говорит, что восстановили телеграфную линию, и он имел разговор с Красноярском. Там сказали, что завтра сюда пришлют военный отряд и бригаду по ремонту железной дороги. Правда, есть и хорошая новость. Банду Вешателя уничтожили, вместе с ним. Вот и все наши новости. Егор, вы есть будете?
– Буду.
– Софе нездоровится, она прилегла, поэтому сейчас сам принесу. Да, еще. Я вам вещевой мешок приготовил. Сложите свои вещи.
– Вот за это спасибо.
Пока хозяин дома ходил за едой, поднялся со своего места товарищ Коганович. Подойдя, достал из кармана книжечку и протянул мне. Вид у него был бледный, осунувшийся, под глазами черные круги. Правда, на этот раз он был в штанах, и его потертый кожаный ремень оттягивала кобура. Я взял, посмотрел. Это была трудовая книжка, не новая, довольно замусоленная и потертая. На имя Василия Ивановича Бойко, с печатью, но без фотографии. Увидев сомнение в моих глазах, Коганович недовольно сказал:
– Вот не надо на меня так смотреть! Бандиты Левши у нас все пожгли. Разбили лампу и бросили спичку. Все так и есть, спросите, у кого хотите!
Я саркастически хмыкнул на это заявление и полистал полученный документ. На первой странице вместе со стандартными словами «Пролетарии всех…» был напечатан еще один, довольно оригинальный лозунг «Не трудящийся да не ест». Еще раз хмыкнул.
– Что скажешь по этому человеку?
– Славный парень Василий Иванович Бойко погиб этой ночью от подлой бандитской руки. Он приехал к нам работать в милицию по комсомольской путевке.
– А удостоверение милиционера тогда где?
– В его трудовой книжке нет записи, что он работал в милиции. Он всего неделю как к нам приехал, а я замотался и просто не успел ее сделать.
Еврей, он и есть еврей. Решил не подставлять себя, выправляя новые документы, но, с другой стороны, что обещал – сделал.
– Много народа погибло? – поинтересовался я.
– Двадцать три человека, а еще четверо пропали. Весь актив сельсовета вместе с председателем проклятые сволочи порубили шашками. Наших всех подчистую побили, как и чекистов. Врывались в дома и расстреливали. Еще люди говорят, что душегубы Левши отряд чоновцев разбили.
– А что с Вешателем? – задал я новый вопрос.
– Этого ублюдка, капитана Смирницкого, вконец кончили да большую половину его отребья перебили. Кто живой остался, сейчас бегут не останавливаясь. Хоть с этой сволочью окончательно покончено!
– А что Макар Конопля?
Фима внимательно посмотрел на меня и спросил обвиняющим тоном:
– У тебя к нему счеты?
– Нет. Просто интересно.
– Убили.
Я кивнул головой, принимая его ответ, затем сказал:
– Спасибо за документ.
Коганович открыл рот, чтобы что-то ответить, но в последнюю секунду передумал, после чего вернулся на свое место. Я подошел к Дорохову.
– Вы хотели что-то мне сказать, Антип Трофимович?
Сначала наткнулся на долгий внимательный взгляд и только потом получил ответ:
– Комиссары, насколько я понимаю, прибудут завтра утром, а значит, тебя к этому времени не должно быть. Уходить будешь открыто, чтобы люди видели, что ты ушел. Так у них сомнений не останется, а то начнут искать и допытываться. И так много шуму будет, а лишнее нам ни к чему.
«Не хочет привлекать лишнее внимание к аптекарю. Все правильно. Ушел и ушел».
– Мешок через плечо – и пошел по главной улице?
– В другой день так бы и получилось, но только не сегодня. Народ сейчас злой, цепляются, виновных меж собой ищут, а стоит увидеть чужака, однозначно прицепятся. Поэтому сделаем так: ближайшим путем до околицы мы тебя с сыном доведем, а дальше сам пойдешь, – при этом Дорохов мне неожиданно подмигнул.
Я чуть кивнул головой, показывая, что понял, потом сказал:
– Спасибо. Когда собираться?
– Поешь. Вещи уложи, тогда и пойдем.
В этот момент спустился Абрам и принес поднос с едой. Вежливо пригласил отведать всех, что бог послал. Дорохов отказался, а Коганович взял кусок вчерашнего пирога и с аппетитом впился в него зубами. Я от него не отставал. Пока ел, думал,
