– Большевик твой где?

– Где этому поцу еще быть! Побежал советскую власть восстанавливать! Ведь без него там никак не могут обойтись! – злое ехидство так и сочилось из каждого слова аптекаря.

Антип не обратил внимания на его тон, только кивнул головой, что принял его слова к сведению. Подошел к трупам.

– Этих двоих не знаю, а вот Семена знал. Он не наш, но мы вместе с ним на германскую уходили, – поднял голову, посмотрел на меня. – Ты что, Егор, с лошадьми делать собираешься?

– Одного коня – Кацу. Второго вам, Антип Трофимович – за помощь. Третий мне нужен до Красноярска доехать, а там я его продам.

Мужчина на минуту задумался, потом сказал:

– Если все так, как я мыслю, то по железной дороге сейчас хода нет. Здешних мест ты не знаешь. Хотя если люди о тебе верно бают, что ты старовер, то лес тебе – брат родной. Или брешут?

– Не врут. Только я уже не тот человек. Жизнь заставила измениться.

– Ужель от веры отрекся?

– Нет! Вера это то, что у меня осталось, только в скит я уже не пойду, потому как нет у меня больше надежды на прощение господа нашего.

– Ты правда беглый, как говорят?

– Беглый.

– Как только в Красноярске об этом налете прознают, комиссары войска сюда пригонят, снова своих у власти поставят и повсюду врагов начнут искать. По-другому они не могут, не получается у них, все так и стараются подмять под себя простого человека, а ты для них и так уже враг. К тому же ты чужак, и за тебя никто тут говорить не будет. Да и слухи о тебе разные ползают по селу, опять же, не в твою пользу.

– Понимаю, поэтому и хочу уехать.

– Сделаем так. Ты открыто уедешь из села, чтобы народ видел, а мы тебя в лесу встретим и на заимку к себе отведем.

Мы пристально посмотрели друг другу в глаза. Дорохов усмехнулся в бороду.

– Смотрю, сомнение имеешь. Твое право, парень. Вот только у меня перед Абрамом долг неоплатный, а ты ему жизнь спас, так что грех на душу брать не буду. Сделаю все, что смогу.

– Верь ему, Егор. Антип Трофимович – он честный человек. Теперь, извините меня, пойду наверх. Просто с ног валюсь, – аптекарь поднялся со стула. – А! Вспомнил. Егор, в задней комнате жена поставила корыто и налила из самовара горячей воды. Там же пара рубашек и нижнее белье. Выберешь, что тебе подойдет.

– Спасибо, Абрам.

Он только рукой махнул и стал тяжело подниматься по лестнице.

– Я посмотрю, что тут есть, – сказал я и подошел к сваленным в кучу седельным сумкам.

– Смотри, а я пока трупы обыщу.

Спустя двадцать минут на прилавке выросли две кучки. В одной лежали деньги, драгоценности и царские монеты, в другой – оружие и патроны. Отдельной грудой лежала одежда и кое-какие вещи, а среди них – развернутая чистая тряпица, на которой лежали погоны поручика и боевые награды.

Раздевшись до исподнего, быстро примерил отобранные вещи. Подошли вещи «вашего благородия». Френч, правда, был заляпан кровью, да и галифе и сапоги явно не новые, но все вещи выглядели вполне крепко и добротно. В сумках поручика нашлась свежая нательная рубашка, две пары чистых портянок, бритва, обмылок и треть флакона одеколона «Шипр».

– Все, я пошел мыться.

Антип посмотрел на золото, на вещи, лежащие на прилавке, потом бросил взгляд на прикрытую дверь, усмехнулся в бороду и кивнул головой:

– Иди, парень. Постерегу.

Через двадцать минут я вышел с ощущением, словно заново родился, вымытый, выбритый, в чистом белье, не говоря уже о нормальной одежде и сапогах. Быстро пробежал глазами по аптеке. От трупов остались только пятна крови, а у двери стоял Михаил и ласково поглаживал одну из бандитских винтовок.

– Вот, на человека стал похож, – поприветствовал меня таким образом Дорохов и встал со стула. – Ты вещички свои прибери и дверь подопри чем-нибудь, а то, не ровен час, еще кто заглянет. Я позже зайду.

Дверь за отцом и сыном закрылась. Поискал глазами, чем можно ее подпереть, но ничего похожего не нашел и просто вбил вырванный металлический крючок в щель между нижней частью двери и порогом. Не бог весть что, ударом сапога выбьют, но так просто войти не получится.

Быстро осмотрел кольт М1911. Полная обойма. Мне доводилось держать шершавую рукоять точно такого же пистолета в той жизни. Его собрата мне выдали вместе с карабином, когда я только устроился на должность помощника егеря в частном заповеднике в Кении, а уже на следующий день мы с моим новым начальником нарвались на засаду браконьеров.

«Твой братишка мне тогда жизнь спас, – я даже покрутил головой от нахлынувших воспоминаний. – Хватит. Что тут у нас еще? Вот это подарок!»

Мне было чему радоваться, так как я нашел к пистолету еще две полные обоймы и мешочек с патронами россыпью. Засунув кольт за пояс, я аккуратно осмотрел, потом сложил драгоценности в мешочек, добавив к ним полотняную колбаску с царскими десятками, после чего сунул все это в карман галифе. Пачка денег состояла из двух видов банкнот, как я потом узнал, это были советские дензнаки и червонцы. Считать не стал, не до того, а просто сунул их в другой карман, после чего подошел к окну и осторожно посмотрел на улицу. Та ее часть, насколько можно было увидеть, была пуста. Звуки были слышны, но на грани слуха, поэтому настолько невнятные, что разобрать ничего было нельзя, только где-то совсем недалеко выла собака.

Неясность моего положения немного напрягала. Я не аптекарь, поэтому доверия к Антипу не испытывал, но вот только не было другого выхода, как положиться на этого человека. Не успел я отойти от окна, как в дверь постучали, негромко, но настойчиво.

– Абрам, открывай аптеку! – раздался громкий мужской голос.

– Сейчас! Погодите! – крикнул я, подходя к двери, после чего подошел к лестнице и позвал: – Кац! Клиент пришел!

Аптекарь быстро спустился и открыл дверь клиенту. В это время я уже сидел в задней комнате и ел. В бандитских сумках нашлись вареные яйца, сало и хлеб. Клиенты пошли косяком, один за другим. После схватки с бандой Вешателя среди местных жителей оказалось много раненых, правда, в основном легко. Прислушиваясь к разговорам, я понял, что Вешатель решил использовать ситуацию, которую создал Левша, преподнеся тому беспомощное село прямо на блюдечке. Вот только бывший штабс-капитан царской армии Смирницкий не учел того,