его семье: мать, братья, сестры — рассадник бесятника настоящий.

— Так они ж вроде бы лет семь назад исчезли?

— А теперь, вместе с ним появились, жители напуганы…, в смысле за детей, да и так вообще… А когда напуганы, они непредсказуемы… Честно говоря, нам тоже не по себе. Там одна мать — бес во плоти… Можете посмотреть программу с Малаховым…

— И что предпринимается?

— На наш взгляд, самое лучшее перевезти в более серьезную тюрьму…, да не сделаешь с гражданами ничего! Они ж правы!.. Если только ввести особое положение в Лычково… Марина, недолго думая, выстрелила:

— Да отдайте вы жителям этих нелюдей, что церемониться?! Семь лет назад власти с ними ничего сделать не смогли, теперь тем более! Вместо того, чтобы таких пожизненно в психиатрические больницы закрывать, министр сокращает психиатров, интернаты, клиники! Вообще, что она там курит?! У нее количество алкоголиков при явном их увеличении, сокращается, а при эпидемии кори в Москве! вдумайтесь — кори, которая при Союзе пропала, как факт, и эпидемии менингита, имеющего не только тяжелейшие последствия, но и высокую смертность, в здравоохранении все прекрасно…. Да и врачи получают по восемьдесят тысяч!..

— Марина Никитична, я ведь тоже оттуда… — Николаев показал пальцем вверх, имея в виду, что имеет прямое отношение к правительству и эти слова направлены и в его сторону.

— Ну а я то что?! Вам и карты в руки, не давай те больше ей этого курить!.. — Губернатору понравился ее боевой дух, но, слава Богу, он не знал, что бывает, когда этот дух начинает воплощать агрессию по восстановлению справедливости, поэтому снисходительно улыбнулся и продолжил:

— …Ну если по закону?… — Шерстобитова была в начале разгона и притормаживать не собиралась:

— А что по закону? Прикрыть глазки и дать мне возможность провести лоботомию — десять минут, и я даю гарантию — исполнительнее этого Волкова человека не будет: и зло уйдет и бес изгонится!

— Это реально?

— Го. о вопрос! Пока Медведев не запретил эту очень целесообразную операцию, с ее помощью очень удачно с такими боролись…

— Медведев?! Премьер?!

— Кому премьер, а кому…

— Марина!

— А что Марина? Разрушить разрушили, а взамен ничего не дали! Куда не плюнь — везде разруха, кроме столиц, да и там…

— Марина Никитична, вы очень критичны…

— Хм… Да я даже матом не ругалась… Разве это критика? Кстати, в ваших силах все изменить…

— Будем думать… Чем помочь сейчас?

— Дороги сделать, медицину поддержать, лоботомию разрешить…

— Марина Никитична!!! Может быть, ко мне в штаб, мне такие нужны?

— Боюсь там камня на камне не останется, через пару дней… Спасибо, конечно, но я лучше от сюда побормочу…

— Володь, ну чем тебе подсобить-то?…

— Танк и два вертолета в самый раз будет…

— Да ну тя!

— А что «да ну», у меня ветеранов целый полк, им по девяносто лет, а они, как молодые, страху не знают, ничего не боятся, и у каждого по базуке! У них даже Фаустпатроны еще с войны остались, им здание тюрьмы в руины превратить, как два пальца… Пардон!

— Ну ментов-то я тебе могу прислать человек десять…

— Угу… Только это землякам моим не понравится… Мы, как-нибудь сами… Только…, это… Будете проходить мимо людей, хоть пообещайте походатайствовать перед президентом по поводу дорог — сам же видел!

— Хорошо. И скажу, и походатайствую… — Кто-то вслед уже подходящему к жужжащей толпе, тихо сказал по этому поводу:

— Зря вы так о ходатайствовании — теперь точно дорожный налог в два раза повысят…

Высказав свое мнение об увиденном, Виталий заторопился, ведь впереди у него было всего два дня, а успеть хотелось все и даже больше. Его огромный джип, забитый под самую крышу и заправленный под самую горловину бензобака, стоял на «низком старте» и ожидал только отмашки.

Через пять минут он сел за руль в сопровождении обещавшего его сопроводить Саши Бойцова, выдвинувшегося на шестиколесном мотовездеходе. Через час с небольшим двое мужчин благополучно проехав Девятовщину, остановились на самой высокой точке между тремя озерами:

— Ну что, Виталий, вот тебе вид, вот тебе возможность рекогносцировки. Участки вооон на том дальнем озере. Выбирай.

— А где лучше рыбка то ловится?

— А тут куда удилище не закинь, везде клюет… Я так понимаю, тебе, как горожанину важнее пейзаж окружающий, чем количество улова…

— Сань, честно, устал я от городской суеты, уже три месяца вообще не отдыхал… Так я уже «убит» и впечатлен красотой — не думал, что в каких-то четырехстах километров от Питера вот такой вот швейцарский вид… хочу просто наслаждаться от вида, тишины, реагирующего на поклевку поплавка, костерка, запахов, звездного неба…

— Оно и видно… — горожанин…

— Ну не суди строго. Если вот все понты откинуть — надоел этот город, но без него не могу!

— Ладно, поехали, я тебя провезу, а там сам выберешь…

— Идет! Только нужно будет учесть, что еще ребята к вечеру или завтра к утру подтянутся…

* * *

Среди толпы, в которую вошел губернатор, стоял Смысловский с Олегом — первый, почему-то неожиданно попросил проводника привезти его в Демянск. Чтобы понять, что именно им руководило и почему толкало сюда. Вкратце опишем, что происходило с Романом последние два часа.

Разумеется, при разговоре в Острешно с начальником отдела по расследованию убийств гробовщик помнил все о своей жизни, исключение составляли только последние полтора дня, точнее те промежутки времени, когда он полностью придавался власти злого духа, ибо не своей волей жил, но чужой. Именно поэтому, осознавая свою вину за убийство двух девочек он понимал свою за нее и нависшую ответственность, хотя и не смог бы точно сказать, зачем это делал. Единственным его оправданием было желание матери, продиктованное, каким-то голосом в его голове. После полученного удара Распятием, нанесенным Олегом, мужчина испытал ненадолго просветление — здесь читатель может думать, как ему заблагорассудится: божественным ли воздействием через Распятие или благодаря сотрясению мозга. Сила, руководимая им, покинула разум и тело, оставив в недоумении, не только о потери всего перечисленного, но и в непонимании причины своей неадекватности.

Именно появление главного сыщика и произведенное впечатление его повадками и привычками в поведении, поставили Смысловского на грань стресса, что заставило, обратившись к любым силам, способным помочь, дать клятву преданности и рабства. Уже раз владев им, тем более, после такого заявления, темные силы вторично призывать не пришлось, к тому же тот же демон, что владеем им еще накануне, и не думал удаляться, будучи изгнан.

Человек, не имея привычки, никем не наученный, что делать в подобных ситуациях, вместо церкви и покаяния,