В середине XIX века в Петербурге отмечался нарастающий рост коренного населения столицы, стимулирующий строительство доходных домов «под жильцов» – с квартирами, сдаваемыми в аренду. В 1850-х годах в столице стал складываться новый тип городского дома, обеспечивавший город достаточным количеством жилых помещений, приносивших домовладельцам огромные прибыли. Строительство доходных домов в те годы велось весьма высокими темпами, охватывая все новые и новые районы, и по существу стало одной из особенностей градостроительного развития столицы Российской империи.

Предприимчивые люди скупали городские участки, занятые старинными особняками, сносили их и застраивали расчищенный земельный надел многоэтажными доходными домами. При этом компоновка и планировка зданий диктовались стремлением к функциональной целесообразности, удобству и комфорту жильцов дорогих огромных барских квартир и более скромных жилищ в одну-три комнаты.

Столичная лихорадка строительства доходных домов и вложения денег в это прибыльное дело не обошла и супружескую пару Руадзе, жившую в собственном доме неподалеку от нового Исаакиевского собора. Это был довольно интересный семейный союз двух различных по своему характеру людей. Главой этой семьи формально являлся супруг Григорий Иванович Руадзе, «из грузин», смотритель одного из зданий Императорских театров и староста Исаакиевского собора, а на самом деле домом руководила его решительная во всех отношениях волевая красавица жена Мария Федоровна.

Титулярный советник Григорий Иванович Руадзе, пожилой болезненный человек, отличался невероятным тщеславием, скупостью и бережливостью. Он жил среди постоянных тревог, страхов и волнений. Однако, по общему заключению его сослуживцев, Григорий Иванович, несмотря на добродушную простоту, слыл человеком сметливым и хитроватым в личных делах.

Вступив на службу в 1824 году в Егермейстерское ведомство, Г. И. Руадзе исполнял сначала обязанности чиновника III класса, занимаясь делами соблюдения правил природопользования, законов об охоте и охране животных. Этот период его профессиональной деятельности, по сохранившейся легенде, был даже якобы связан с работой в качестве слонового надсмотрщика. Григорий Иванович довольно медленно продвигался по карьерной лестнице. Ему пришлось поработать чиновником в разных театрах столицы, пока в 1849 году он наконец дослужился до чина титулярного советника, стал экзекутором и казначеем с жалованием в 560 рублей в год.

В последний период своей жизни Г. И. Руадзе предался делам религиозным, приобрел неподалеку от Исаакиевского собора небольшой собственный дом, вел строгий и замкнутый образ жизни. Как человека, «известного по честным правилам жизни, усердию к храму и делам благотворительности», его единогласно избирают старостой Исаакиевского собора и даже представляют к ордену.

Его супруга Мария Федоровна Руадзе слыла женщиной незаурядной, веселой, словоохотливой и острой на язычок. Она происходила из потомственного степенного купеческого семейства, достигшего значительных успехов и богатства в торговых делах и коммерческих предприятиях, связанных с выгодными откупами. Мария Федоровна представляла собой яркий тип русской красавицы с роскошными белокурыми волосами, большими ясными голубыми глазами, излучающими некую магическую силу и прелесть. Она во всем превосходила своего супруга и славилась не только своим обаянием, статью и красотой, но и деловой хваткой в повседневных делах и в управлении собственным домом. Супруг же платил ей сердечной признательностью, уважением и глубокой искренней привязанностью.

Оба супруга на семейном совете безоговорочно решили незамедлительно вложить свои немалые денежные средства в постройку солидного доходного дома «под жильцов», способного принести им немалые прибыли. В этом вопросе супруг предоставил роль лидера своей жене, способной возглавить весь сложнейший процесс строительства огромного жилого здания и осуществлять при этом необходимый повседневный контроль за работой строителей и подрядчиков.

По распоряжению будущей владелицы доходного дома выгодно приобретенный огромный участок на правом берегу реки Мойки, ограниченный Большой Морской улицей и Кирпичным переулком, полностью очистили от старых жилых и дворовых строений.

Первоначальный проект доходного дома, разработанный архитектором Адрианом Робеном, не понравился заказчице и был коренным образом видоизменен популярным столичным зодчим середины XIX столетия Рудольфом Андреевичем Желязевичем, который построил в 1851–1852 годах часть огромного доходного дома, выходящего на угол Кирпичного переулка и Большой Морской улицы. Продолжение огромного фасада здания вдоль Кирпичного переулка, выходящего на правый берег реки Мойки, достроил в 1856 году по своему проекту один из самых востребованных зодчих столицы середины XIX века академик Николай Павлович Гребенка. Протяженной стороной особняк выходил на Кирпичный переулок и значился под № 8. Фасад дома, обращенный к набережной Мойки завершался под № 61, а противоположная наружная сторона здания, обращенная к Большой Морской улице, тогда официально числилась под № 16.

Следует отметить, что появление значительного числа доходных домов «под жильцов» в Петербурге в те годы поставило под сомнение дальнейшую правомерность существования в оформлении строений классического декора. Наступило время замены позднего классицизма эклектикой.

Известный петербургский историк архитектуры, автор книги «Архитектура Петербурга середины XIX века» Андрей Львович Пунин, говоря о произошедшей тогда эволюции архитектуры от классицизма к ретроспективной стилистике и эклектике, писал: «Шаг от позднего классицизма к эклектике можно увидеть на фасаде дома № 16 по Большой Морской улице, принадлежащего жене титулярного советника Руадзе. Здание это, построенное в 1851–1852 годах архитектором Р. А. Желязевичем, стоит на углу Кирпичного переулка – как раз напротив дома Жако. Большие окна-витрины в первом этаже – явное повторение приема Жако, даже простенки декорированы парными пилястрами. Окна верхних трех этажей оформлены одинаковыми наличниками с сандриками лучкового типа. Идентичность декоративной обработки окон реалистически отразила функциональную сущность здания (все этажи – «под жильцов»), но механическое повторение однотипных деталей придает фасаду монотонность. Пытаясь ослабить эту монотонность, Желязевич в двух верхних этажах ввел невысокие пилястры коринфского ордера. Однако масштаб этих пилястр совершенно иной, чем в произведениях классицизма… Такое поэтажное распределение ордерных элементов отражает внутреннюю структуру жилого дома, причем более реалистично, чем классицистический ордер, охватывающий два этажа…».

Подводя итог возникшему в отечественном зодчестве противоречию, автор правомочно предполагает, что «измельченный ордер перестает быть носителем героического начала, которое пронизывало всю архитектуру классицизма».

Действительно, огромное здание, в котором ныне находится Петербургский государственный университет телекоммуникаций имени профессора М. А. Бонч-Бруевича, славится архитектурной красотой и украшениями. Своими габаритами он удивил даже российского императора Николая Павловича, который некогда, проезжая в коляске по набережной Мойки мимо новой пятиэтажной жилой махины, заинтересовался богатым хозяином громадного особняка в центре столицы, сумевшего найти необходимые средства на возведение «этакой громадины». Николай I был невероятно удивлен ответом дежурного адъютанта на свой вопрос, который учтиво доложил ему, что огромное здание якобы принадлежит некоему бывшему смотрителю слонов, а ныне титулярному советнику и кассиру Императорских театров Руадзе, получавшему небольшое жалование в размере 560 рублей в