Людка тоже здесь. Она обслуживает вип-зону, а я бегаю по всему залу ночного клуба, непрерывно разнося напитки, закуски и убирая грязную посуду. Передышек у нас почти нет — так, буквально по пять-десять минут каждые два часа, чтобы отлучиться в туалет или умыться холодной водой, освежая вспотевшее лицо.

— Слушай, — говорит она на очередной пятиминутке, — а почему бы тебе не намекнуть Артёму Александровичу о готовности работать няней на полную ставку? Это ведь, знаешь ли, офигенно удобная работа на дому… И куда лучше, чем в нашем аду заживо вариться.

— На дому за Костей другая няня смотрит.

— Ну и что? Как смотрит, так и пересмотрит, — Людка сдувает с потного лба прилипшую прядь волос и кисло смотрит на танцпол. — Эх, вот бы оттянуться со всеми вместо того, чтобы чужое пойло таскать… тарелки-шмарелки всякие мыть… пепельницы вонючие протирать… Не жизнь, а жестянка… Ух ты, Кать! — вдруг перебивает она саму себя. — Глянь, какой красавчик к бару подошёл. В зелёной рубашке. Пойти, что ли, обслужить его…

Я мельком смотрю в ту же сторону, что и Людка, но понять, кем она восторгается, не могу. Возле бара толчея — и в основном из множества обращённых к нам спин. А зелёных рубашек там несколько, причем самых разных оттенков.

Пожав плечами, смотрю на часы. Пятиминутка на исходе.

— Я пойду, Люд. Работать надо.

— Так, — подруга энергично встряхивает локонами и распрямляет спину, — а я на разведку.

— Куда, к зелёному? На тебе же вип-зона!

— Слушай, давай махнемся, а? Я пока в общем зале поработаю, а ты вместо меня мажорчиков обслужишь. Там сегодня реально негусто с клиентами.

— Ну, если тебе так хочется…

Просияв, Людка направляется к барной стойке, а я поднимаюсь на верхний полуэтаж с обзорной площадкой. Там почти никого нет, но это временно, пока вип-клиенты развлекаются на танцполе. Кое-кто из них возвращается, требует каких-нибудь напитков смочить пересохшее горло или разваливается на диванчике, высокомерно поглядывая на толпу в общем зале.

В какой-то момент возникает странное ощущение. Неприятно зудящее… назойливое… словно кто-то сверлит меня недобрым взглядом. Но оно быстро исчезает. Впрочем, мало ли тех, кто может так смотреть? Клиентов, недовольных скоростью обслуживания, сегодня предостаточно. Я-то отрабатываю смену сразу за двоих.

Спускаюсь вниз, чтобы унести очередную порцию грязных бокалов. Людка вертится вокруг своего «зелёного». Она похожа на бабочку, нашедшую в цветке целый склад нектара. Постоянно улетает с заказами прочь, но всё время возвращается на то же место.

Не глядя, я протискиваюсь мимо них с подносом.

— Вот это встреча! — вдруг говорит «зелёный». — Ты что здесь делаешь?

На секунду мне кажется, что он меня с кем-то путает. Оборачиваюсь… и вижу развалившегося на барном стуле Боярку в светло-зелёной рубашке. Он почему-то хмурится, рассматривая мою форму официантки.

— Вы знакомы? — спрашивает Людка. — Кать, и когда ты только успела?

— Ну как тебе сказать, Людочка… официально мы не знакомились, — хмыкает он и прямо со стула отвешивает нам шутовской поклон: — Бояров Василий, очень приятно! Катя, можно тебя на минутку?

Он спрыгивает с барного стула и тянет меня в сторону. Я настороженно высвобождаю руку.

— Что?

— Царевичев в курсе, что ты работаешь по ночам?

— Откуда мне знать, в курсе или нет, — пожимаю плечами. — Я ему не докладывала. И потом, какое ему дело?

— Ну да, ну да… — Боярка криво усмехается. — Думаю, кому-то нехило влетит.

— Мне? — теряюсь я. — Но что я такого сделала?

— Да не тебе, глупышка. Данилычу вашему, которого вы все обзываете за спиной Горынычем. Не смотри так испуганно, я много чего знаю.

— Вы намекаете на то, что…

— Шла бы ты домой, Катюша, — морщится Боярка. — Я себя, конечно, странно чувствую в роли моралиста, но тебе реально тут не место. Все эти бухие похотливые рожи вокруг… Царевич меня прибьет, если узнает, что я тебя видел и ничего не сделал. Он и так чуть отбивную из меня не сделал на прошлой неделе.

— Слушайте, я не понимаю, почему мне нельзя тут работать.

— А тебе и не надо понимать, пока один идиот в своей жизни не разберётся. Так что давай, давай, собирай вещички и на выход. Я провожу.

— И не подумаю! — меня охватывает возмущение наглым вмешательством в мою жизнь. — Смена почти закончилась, всего час остался. Если я уйду, то Олег Данилович ничего не выплатит. Ещё и отштрафует!

— Катька! — окликает Людка и машет руками поверх голов. — Там наверху заказы накопились!

— Иду! — киваю я и говорю настырному Боярке: — Мне нужно работать.

Он провожает меня задумчивым взглядом. А когда я поднимаюсь на полуэтаж вип-зоны, в его руке уже светится мобильник. У меня мелькает мысль, что Боярка звонит моему боссу, но я не могу принять ее всерьез. Что такого, если я подрабатываю в клубе по ночам? Бред какой-то.

Весь остаток смены «зелёная рубашка» мелькает неподалеку от меня, куда бы я ни пошла. И это начинает подбешивать. С чего вдруг Боярка решил заделаться моей нянькой?

Мне срочно нужна Людка, чтобы переключить его внимание на что-то более нормальное.

— Люд!

— Чего? — она приостанавливается с подносом.

— Можешь отвлечь Боярова? А то он все глаза мне уже обмозолил.

— Я-то могу, — кисло отвечает Людка, — но нафига? Ещё один симпатичный мужик при деньгах вертится возле тебя. Ты их привораживаешь, что ли?

— Да ну тебя. Бояров из-за нашего босса старается. Он почему-то решил, что тот будет против моей ночной смены.

Людкины брови удивленно взлетают вверх.

— С чего это?

— Без понятия.

— Ну-у… если мужик против того, чтобы женщина батрачила, обслуживая ночных гуляк, то это обычно означает лишь одно.

— И что же? — недовольно хмурюсь я, припоминая слова Боярки насчёт того, что «кому-то нехило влетит».

— Что он в нее влюбился.

Я чувствую, как к лицу приливает кровь. Они все как сговорились — Людка, Короленко и Бояров, — и говорят вещи, которые безумно опасны для моего сердца. Нельзя верить в эти слова. Нельзя. Нет ничего хуже, чем неоправдавшиеся большие надежды.

Тяжело вздыхаю.

— Давай не будем гадать. Просто поболтай с Бояровым, хорошо? А я забегу в туалет и сразу домой.

— Замётано, — Людка показывает мне большой палец вверх и устремляется в сторону Боярки. Он пасётся неподалеку с бокалом, поглядывая то на электронные часы над входом, то на меня.

Затея удается.

Не знаю, что Людка наплела Боярке, но из туалета мне удается ускользнуть незамеченной. Я радуюсь исчезновению надзора, как несмышленый ребенок… но ровно до того момента, как выхожу на парковую дорожку в сером предутреннем свете.