Шрифт:
Закладка:
Разговаривать больше ни с кем не хотелось. Было неприятно. Но не по отношению к окружающим, а к самому себе. Ощущение такое, словно оказался среди абсолютно чуждых мне людей. Да в принципе, так оно и есть. Я привык жить по своим правилам, а тут все помешанные на Великой Отечественной. Нет, я уважаю историю и всё такое. Но фильмами и книжками о войне никогда не увлекался.
Неинтересно. Пробовал глянуть и почитать. Не моё. Что там интересного? Помнится, в одном романе было описание, как солдаты рассуждают о мирной жизни. Один сказал, что у него «окопная болезнь», а другие над ним ржали. Мол, у тебя кукуха поехала. А он им на полном серьёзе: нет, мол, я просто уже устал воевать, не могу больше, мне отдых нужен. Я почитал, да и бросил. Тоска смертная!
Или фильм тоже потом захотел глянуть. «Ржев» называется. Увидел, как один офицер заставил солдат вражеские листовки собирать с поля, где немцы всё простреливают. И на фига мне было это? Бросил, не досмотрел. Нет, всё-таки мне трудно понять, когда пацаны и девчонки прутся от этого всего, военного то есть. Типа фетиш у них, что ли, такой? Я не знаю. Придётся потерпеть несколько дней.
Жаль только, что с Ольгой найти теперь общий язык никак не могу. Если пойму, что она такая же, подвинутая на одной теме, то придётся о ней забыть. Я человек XXI века, мне нравится современная музыка, фантастические боевики и тусить после работы. А ей что? Получается, у неё одна война на уме? Ну не знаю. Мне такое не по душе. Странно. Раньше находили общий язык, а теперь нашли общий камень преткновения. Заморочка, если проще сказать. Блин. А она мне всё равно нравится!
Глава 21
К 22 годам, восстановив здоровье после перенесенного сыпного тифа или, как его тогда называли, сыпняка, Алексей вспомнил о своей мечте и любимой профессии. Устроился на обувную фабрику. Вернее, то не была даже фабрика в полном смысле этого слова. Обыкновенная артель, только чуть больше обычной.
Поначалу парня взяли учеником, хотя он кое-что уже умел и сам. Но оказалось, что между чинить обувь и делать новую есть большая разница. Пришлось многому научиться. Алексею нравилось то, чем он занимается. Хотя больших денег и не зарабатывал поначалу, уже не чувствовал себя сидящим на родительской шее. Понемногу, постепенно становился специалистом своего дела. А чтобы не соответствовать поговорке «сапожник без сапог», смастерил всей семье новую обувку. Материал, правда, покупал на свои.
На фабрике через некоторое время Алексей повстречал девушку Марию, которая работала в управлении. Они познакомились, парень вскоре стал провожать её домой, а после предложил сочетаться законным браком. Все-таки ему пора было уже: почти к тридцати-то годам надоело ходить в бобылях. Маняша, как ласково он ее называл, согласилась. Поженились они и первое время ютились в комнате при общежитии, которое выделили молодому мужу на производстве.
Когда же отец Степан умер (не выдержало сердце, на долю которого выпало столько испытаний), они перебрались в маленький частный деревянный дом на окраине города, на улице Морозова, где осталась жить мать Алексея – Дарья. Ненадолго она пережила своего мужа – ушла вслед за ним через пару лет. Все-таки вместе они были не разлей вода, жили душа в душу, а одной как же, без любимого-то?.. Грусть её была так сильна, что и погубила в итоге.
К тому времени три сестры Алексея вышли замуж и разъехались кто куда. Так они с Маняшей остались вдвоем. Но ненадолго. Спустя полгода родилась Валентина, а через три года – Ольга. Или, как с первых месяцев ее стали все ласково называть – Лёля. И вот теперь эта Лёля сидела и взирала на молчащее радио с лихорадочно и зло сверкавшими глазами. Так, словно не где-то далеко, за тысячи километров от Астрахани, а прямо там, за гранью этой черной «тарелки», сидел супостат, напавший на ее Родину.
Очнувшись от шока, члены семьи Дандуковых принялись переглядываться. Каждому хотелось сказать что-нибудь, как-то выразить ту бурю чувств, что поднялась в душе. Тут было всё сразу: и страх за будущее, и тревога за близких, и вера в то, что, как в песне поётся, «ведь от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней!», а это значит – никакой катастрофы не случилось. Да, навалился вражина своей черной мощью. Но мы обязательно отобьемся. Ведь вспомнить только фильм «Если завтра война». Там прямо об этом было сказано: кто к нам сунется – крепко получит!
– Вот так, девушки, – прервал затянувшуюся тишину глава семьи. – Война, значит. Что ж, не впервой нам германца бить. В тот раз сумели выстоять, и в этот раз получится. Вышвырнем его обратно и под зад крепко коленом надаём, уверен. Помните фильм «Если завтра война»? Вот так и будет.
– Сволочи. Гады. Твари. Ненавижу, – злобно прошептала Лёля, глядя в столешницу.
– Ты чего себя накручиваешь? – спросила Валентина. Она была старше и потому относилась к младшей сестре несколько свысока и немного иронично. – Успокойся. Или ты прямо сейчас в бой идти, что ли, собралась?
– А вот и собралась! – с вызовом сказала Лёля. – Сегодня каждый должен туда собраться! – И она неопределённо махнула рукой в сторону окна.
– Во-первых, показала ты на север, у нас туда эти окошки выходят. Во-вторых, таких, как ты, на войну не берут, – с усмешкой сказала Валя. Она всегда подшучивала и над всеми – такой характер. Когда же волновалась, вот как теперь, и это было заметно в глубине её красивых глаз, то начинала ёрничать по поводу и без.
– Это еще почему? – взвилась Лёля. – Чем это я недостойна защищать свою советскую Родину от врагов?
– Да ты сначала посмотри на себя в зеркало, – сказала с улыбкой старшая сестра. – Рост метр с кепкой, вес смешной. Ручки-ножки тоненькие. Дадут тебе винтовку, ты ее в руках-то не удержишь. И кем ты в армии быть собралась? Ах, простите-извините, мы же великие медики. Да с твоим кошачьим весом, Лёлечка, ты бойца толще себя с поля боя-то не вынесешь.
Лёля и в самом деле была больше похожа на мальчишку-подростка, чем на 18-летнюю девушку. Как говорится, ничего у нее пока особо не выдавалось. Ни спереди, ни сзади.
