Шрифт:
Закладка:
– Представляешь, не взяли! – разочарованно сказал Алексей жене.
– Куда не взяли? – удивилась та. Уселась напротив, положив на колени натруженные руки.
– На фронт.
– На фр… так ты… – Маняша раскрыла глаза очень широко. Стала нервно теребить ткань фартуке, покрывающем простенькое платьице, в котором привыкла ходить дома.
– Да, хотел пойти. Написал заявление, хочу, мол, добровольцем на фронт. А они отказали. Вы, мол, Алексей Степанович, здесь пока нужнее. Вы на обувной фабрике трудитесь? Вот. Армии нужны сапоги, ботинки. Всё для фронта, всё для победы, в общем. Да на кой мне сдались ботинки эти, если там… Эх! – он махнул рукой.
Маняша некоторое время сидела молча. Предчувствие её не обмануло. Зная мужа, она догадывалась, что тот попросится на войну. Только не думала, что это случится так быстро. Может, через полгода или год, когда станет понятно, как там дела идут. Оказалось – Алексею это неважно. Он решил пойти уже теперь, по сути, в неизвестность.
– Но зачем же ты… – начала было Маняша.
Глава семьи глянул на неё строго. Женщина отвела глаза.
– Как это зачем? Я в Гражданскую что делал? Ничего. Заболел, и меня списали подчистую. Подумаешь, сыпняком переболел! Да им сотни тысяч болели, и кто выжил, что, всё теперь, никому не надобны? Так не пойдет. Да я… Самому товарищу Ворошилову, наркому обороны, напишу!
Алексей вскочил и стал прохаживаться по комнате. Мысль о том, что с ним поступили несправедливо, не давала покоя.
– Ну, ты уж не огорчайся так сильно, – сказала Маняша. Когда муж уселся, подошла к нему, положила руку на плечо. – У нас же и так вон какая большая армия. Я думаю, скоро погонят немцев обратно.
– Наивная ты у меня, Маняша, – грустно сказал Алексей. – Я тоже такой был. Пока не пообщался с мужиками в военкомате. Говорят, на фронте, – он перешел на шепот, – очень неважные дела. Наши отступают от Северного моря до Черного. Потери, говорят, очень большие, фашисты рвутся к Смоленску, представляешь?
Мария, услышав эти слова, закрыла рот обеими руками, чтобы не сказать «мамочки мои!». Так страшно ей стало. Сердце заколотилось, глаза испуганно смотрели на мужа. Но она сдержалась.
В этот момент в комнату из спальни вышла Валентина.
– Чего вы тут шепчетесь? – спросила она, глядя на тревожные лица родителей.
– Ничего, дочка. Так, за жизнь говорим, – ответил отец. Сообщать старшей дочери о том, что его не взяли на войну, он пока не хотел. Сам же вчера призывал горячку не пороть. А тут, получается, против собственных слов пошёл. Да и не нужно ей лишний раз волноваться, а то еще молоко пропадет – она ведь грудью маленького Вовку кормит. «Да, не успел он на свет появиться, а уже такая выпала судьба», – подумал о внуке Алексей.
Глава 24
– Простите, – прервал я Семёна Ивановича. – Прежде чем вы станете рассказывать о событиях Великой Отечественной, у меня есть вопрос.
Поисковики одновременно повернули ко мне головы. Все, кроме Ольги. Она продолжала что-то с интересом рассматривать на большой карте «Сталинградская битва». Я отметил её упрямство. Надо же, обидчивая какая! Ничего, придёшь в себя. В общем, я и вопрос свой решил задать, чтобы обратить на себя внимание девушки. Мне кажется, удастся с ней помириться. Она все-таки поймет, что я не такой уж и бесполезный в их компании. То есть отряде.
– Слушаю, – сказал Семён Иванович.
– Про вас говорят, вы ветеран Вьетнамской войны. Как это возможно? У вас что, в документах так и написано? Простите, но мне почему-то не верится.
Среди поисковиков послышался глухой ропот. Народу моё поведение очень не понравилось. Крапов нахмурился. А вот Травченко, наоборот, широко улыбнулся.
– Как тебя зовут?
– Константин Гранин.
– Так вот, Константин. Отвечу тебе кратко, поскольку, сам понимаешь, это не основная тема нашей беседы. Во Вьетнамской войне участвовали подразделения Советской Армии. Всё это было, конечно, засекречено, поскольку СССР формально не был стороной конфликта. Я, в частности, был одним из сотрудников того, что называлось Группа советских военных специалистов в Демократической Республике Вьетнам. Чтобы тебе было известно, в период с июля 1965 года по декабрь 1974 года во Вьетнам в качестве советских военспецов было направлено более 6300 генералов и офицеров и свыше 4500 солдат и сержантов срочной службы. Я, в частности, служил в зенитно-ракетных войсках ПВО СССР, помогал вьетнамским товарищам узнавать нашу военную технику. Также участвовал в отражении атак американских самолётов. Более точно, прости, сказать не могу. На большей части этой информации до сих пор гриф «Секретно». И хотя той страны, которой я давал присягу, формально нет, я считаю своим долгом соблюдать её. Все? Или ещё вопросы?
– Спасибо, нет, – ответил я. Стыдно стало. Да что со мной такое! В который раз уже с того момента, как Ольга рассказала мне о поисковом движении, я испытываю это чувство!
Сел и стал слушать, что Травченко дальше начнёт рассказывать.
– Итак, ребята, я расскажу вам основные вехи событий, произошедших на Сталинградской земле восемьдесят лет назад. К 20 августа на участок у села Ново-Алексеевка и хутора Бабуркина вышли подразделения 196-й стрелковой дивизии. Они вышли из тяжелых боёв, которые велись у Дона. Если кто помнит фильм «Они сражались за Родину», – там рассказаны эти события. Отойти нашим бойцам здесь удалось потому, что основной удар немецких войск тогда был нанесён севернее – по участку 87-й и 35-й гвардейской стрелковых дивизий. Сильнее всего тогда досталось хуторам Власовка, Большая и Малая Россошка. У Бабуркина и Ново-Алексеевки бои были менее тяжёлыми, эти хутора меньше пострадали.
23 августа 1942 года 6 армия Паулюса из двух танковых колонн и сплошных колонн мотопехоты прорвала линию фронта на стыке 4-й танковой и 62-й армий и двинулась к Сталинграду. Расчищая путь танкам и пехоте, вражеская авиация наносила удар за ударом по советским войскам, продвигавшимся к Дону или находившимся на оборонительных рубежах. Первыми их встретили 87-я стрелковая и 35-я гвардейская дивизии 62-й армии.
На Россошинском рубеже обе стороны несли большие потери. Особенно тяжело приходилось советской 62-й армии. Практически каждая
