крепко приложился головой. Но как это случилось?

– Я врач, – ответил мужчина, поднимаясь.

Я осмотрелся. Вокруг купе, в котором мы ехали в Волгоград. Напротив меня сидит на нижней полке Ольга и смотрит. Лицо напряжённое, но на губах появилась робкая улыбка. Так глядят на человека, который едва не умер, но вернулся почти с того света. Вижу и ещё три лица – торчат из двери. А, те самые. Спутнички мои закадычные, с которыми у меня неприятный разговор вышел.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Какой-то дебил нажал на стоп-кран, – отвечает… Как же его зовут? Ах, да. Тимур. – Мы тут многие ударились, а ты прямо затылком об стол.

– Да, молодой человек, – говорит врач, которая без белого халата и шапочки почему-то. – Вам очень повезло. Могли сильно покалечиться. У вас лёгкое сотрясение мозга. Через пару дней пройдёт. Только алкоголь на это время запрещён.

– И на том спасибо, – ответил я.

Врач ушла. Мы с Ольгой остались вдвоём. «Что она делает в нашем купе, интересно?» - подумал я и собрался было её спросить, но тут, раздвинув парней, вошёл Герман Сергеевич.

– Как чувствуешь себя, боец? – спросил бодрым голосом. – Слышал я, ты головой крепко приложился?

– Да. Спасибо, хреново, – ответил я и смутился. Не надо бы так в присутствии девушки выражаться.

– Главное, черепная коробка цела. Остальное заживёт, – с видом знатока ответил полковник. – Ладно, поправляйся. До Волгограда ещё шесть часов, успеешь в себя прийти.

Герман Сергеевич ушёл. Парни тоже и дверь закрыли. Мы с Ольгой остались вдвоем.

– Тебе правда стало лучше, или ты наврал, как всегда? – спросила она.

– Правда.

– Вот и хорошо, – она поднялась и хотела было уйти. Я ухватился за её ладонь. – Оля…

– Что? – она стоит надо мной, и я ощущаю, какие у неё холодные пальцы. Странно, все-таки лето на дворе. Правда, работает сплит-система, но не настолько же сильно.

– Ты прости меня за… всё, – сказал я.

– Посмотрим, как работать будешь, – ответила девушка и ушла.

Я остался один. Закрыл глаза, но мысли не давали покоя. Вспомнил, как был сержантом Красной Армии по имени Кадыльбек и решил, что всё это мне приснилось. Ну, или последствия сильного удара головой. Был без сознания, а в таком состоянии, говорят, мозг работает как-то по-другому. Ну, или есть другое объяснение: Константин, как говорят в таких случаях, с полки рухнул, и его контузило на всю голову. Но стоит мне закрыть глаза, как я отчетливо вижу перед собой Петро, вагон-теплушку, лошадей, ощущаю все тамошние запахи. Вспоминаю, как мне было жутко, когда из синего неба, превращаясь из маленькой точки, на нас повалился вражеский самолёт. А потом была стрельба, кровь, стон раненых животных… Разве такое может присниться?!

Потом вернулись парни. Уселись, уступив место на нижней полке. Но теперь вели себя очень тихо, чтобы не потревожить меня, видимо. Приятно все-таки, когда тебя окружают понимающие люди. Мне сейчас каждый громкий звук будет, как молотом по темечку. Но сидеть в полной тишине так себе удовольствие. Потому я сказал:

– Ребят, а как назывались в Красной Армии те, кто ухаживал за лошадьми?

Они стали обсуждать, пока Тимур не сказал:

– Вспомнил! Ездовые. С ударением не «о», потому что ездовые, когда на «ы» – это собаки на Севере. А почему ты спросил?

– Да так, – уклонился я от прямого ответа. – Просто подумалось. В фильмах и книгах обычно о них ничего не говорят.

– Ну да, а ещё ни в одной не узнаешь, как служили прачки, швеи, медсёстры, механики и многие из тех, кого называют обслуживающим персоналом, – подал голос молчаливый Дима. – Вот у меня прадед, например, был шофёром. Служил с 1939 по 1946 годы. Сначала в особом отделе, потом их стали называть СМЕРШ, от «Смерть фашистским шпионам». Прошёл всю Великую Отечественную, затем их переправили на Дальний Восток. Участвовал в войне с императорской Японией. Так вот я спрашивал его, как ему служилось. Как выжить смог. Он ничего не рассказывал. Однажды только выпил на 9 мая и признался, что никаких подвигов не совершил, о чём очень жалеет.

– Не все же были отчаянными героями, – заметил Сергей.

– Верно. Много лет спустя, уже после смерти прадеда, я в интернете нашёл о нем всего одну запись. Оказалось, что Алексей Оленин был старшим сержантом, служил шофёром, а награда у него всего одна – «За боевые заслуги». Но не потому, что в бой ходил, нет. Он возил начальство. Последние три года – генерала из СМЕРШ.

– Может, там что и было опасное, но у них же всё засекречено наглухо, – сказал Тимур.

– Наверное, – ответил Дима. – Но в наградном листе я прочитал, что прадед достойно выполнял свои обязанности, содержал машину всегда в исправном техническом состоянии, четко исполняя приказы командования. Я думаю, это тоже подвиг. В тех непростых условиях стараться, чтобы твой автомобиль всегда был на ходу, в жару и мороз, – это… Надо очень стараться. Тем более дороги там были аховые.

– Это верно, – поддакнул Тимур. – У меня знакомый работает в сельской местности водителем. Так если дожди идут, он даже на «Камазе» своём в некоторые места старается не соваться, чтобы не застрять.

– А как же «танки грязи не боятся»? – улыбнулся Сергей, и парни засмеялись. Я тоже, только потихоньку – голова ещё болит.

– Грязь бывает разная, – философски ответил Тимур.

Парни потом переключились на другую тему, а я стал вспоминать прикосновение к ладони Ольги. У неё оказалась нежная, бархатистая кожа. Украдкой приблизил свою ладонь к носу и вдохнул, ощутив едва различимый аромат луговых ромашек. Эта девушка мне нравится. Определённо. И с каждым разом всё больше. Почему я раньше её не замечал?

Глава 19

Лёля подбежала к радио, повернула выключатель. Черная тарелка с тянущимся к ней с улицы витым проводом замолчала. В маленьком доме повисла гнетущая тишина. Только было слышно, как тикают часы-ходики, отмеряя секунды жизней. Тех, что теперь оказались в смертельной опасности. Каждый глубоко задумался о своем.

Глава семьи, Алексей Дандуков, который уже много лет трудился на обувной фабрике, сразу понял, что прежней мирной жизни для него уже не будет. Могут даже призвать, но это если обстановка станет совсем тяжелой.