- Да, пожалуй.

Он поднялся, не став доедать вкуснейшее мясо, и, как истинный джентльмен, помог ей выбраться из-за стола. Можно было подумать, что такая любезность – игра на публику, но Аглая знала, что это не так. В этом был весь Роман. Обходительный, обаятельный, сексуальный… Нетрудно догадаться, почему дамочки рядом с ним млели от счастья. Ей и самой хотелось… хотелось. Ну, нет! – одернула себя Глаша. – Никаких «хотелось».

Но что, если просто попробовать? Один единственный раз позволить себе ма-а-аленькую слабость? Секс ради секса. Никаких чувств и далеко идущих планов на будущее? Просто… позволить себе узнать, как это - с таким мужчиной. Зайти чуть дальше поцелуев, от которых у нее сбивался пульс. Пессимист в ней, отвечающий, по-видимому, за самосохранение, во все горло вопил: не смей! А недобитый экспериментатор уже готов был пуститься во все тяжкие.

- Аглая, постой!

Глаша замерла. И, сжав чуть сильней руку Полякова в ладони, медленно оглянулась.

- Это вы мне?

- Тебе! Тебе… ну, конечно! – губы Ганапольского растянулись в натужной неестественной улыбке. Вблизи стало понятно, что время этого мужчину не пощадило. Сколько ему сейчас? Лет сорок? А выглядит на все пятьдесят. И даже ботокс, которым он явно не брезговал, не спасал ситуацию. А лишь делал когда-то смазливую физиономию Ганапольского неестественно одутловатой. И вот это… она любила?

- Вы что-то хотели?

- Да! Да… поговорить.

- Нам не о чем разговаривать, Геннадий Викторович. Но если вы об этом почему-то забыли – напомнить вам об этом не составит труда. Если вы понимаете, о чем я.

Не испытывая ничего, кроме легкой брезгливости, Аглая перевела взгляд на Полякова, который все это время не сводил с её глаз, и сладко улыбнулась:

- Ну, что, пойдем?

Роман серьёзно кивнул и проводил Глашу к выходу.

- Не слишком ли ты с ним круто?

- Нет, - отрезала Аглая, не вдаваясь в подробности.

- Вдруг он хотел увидеться с дочкой? Тебе не кажется, что это неправильно – лишать ребенка отца, только потому, что у вас с ним не заладилось?

Аглая резко обернулась, хлестнув себя по лицу волосами. Видимо, после помывки краска с них немного сошла, и её окрас уже не выглядел таким… агрессивным.

- Нет. Не кажется. Поверь, этому уроду Дашка не нужна и даром.

- А что же тогда ему нужно?

Аглая промолчала. Но отнюдь не потому, что у нее не было ответа. Она в принципе не собиралась рассказывать Полякову о своей семье. Потому что не хотела, чтобы в их отношениях хоть что-нибудь изменилось. Ей нравилось, как Роман ее подкалывал, как целовал, будучи уверенным, что он лучшее, что могло случиться в жизни такой, как она, серой мыши… Нравились его наглость, самоуверенность и напор, помноженные на удивительную порядочность и благородство. Нравилось то, как она чувствовала себя рядом с ним, и то, как он на неё смотрел. Словно действительно видел перед собой именно её – Аглаю Васильеву, такую, как она есть. А не какую-то абстрактную женщину из числа небожителей.

- Глаш…

- Не хочу говорить об этом! – отрезала Аглая.

- А что же ты хочешь?

Чтобы ты меня целовал. Так, как тогда – в ресторане. Заставляя чувствовать себя такой красивой и желанной…

- Мама! Вот вы где! Наше время закончилось…

- И мы с Дашей выглядываем вас, выглядываем, крутим головами… - наперебой затараторили девочки.

- И вот они мы, - заставила себя улыбнуться Глаша, приглаживая рукой всклоченные и влажные от испарины волосы дочки. Из ресторана вышел Ганапольский и хмуро на них уставился. На секунду Аглае показалось, что он подойдет, но потом все же верх взяло здравомыслие. Генка – трус, каких свет не видел. Когда Глаша его отшила – он долго не мог понять, что происходит. Клялся в вечной любви, обрывал ей телефон, писал в социальные сети. А она не реагировала. А она в муках переживала предательство, столкнувшись с ним впервые в жизни. Даже аборт, идиотка, хотела сделать. К счастью, мать не позволила! Не то бы она никогда себе не простила. Никогда!

В общем, Ганапольский ее преследовал довольно долго. Глаша уже и институт бросила, а он все никак не мог угомониться. А потом каким-то образом Генка узнал, что она в положении. И началось... Этот идиот действительно думал, что ее беременность станет для него счастливым билетом. Пропуском в мир больших денег и власти. Он даже имел неосторожность явиться в офис к Павлу и заявить тому о своих правах. Вот там-то ему и объяснили, как дело обстоит на самом деле. И больше о Ганапольском Аглая не слышала. Да… Кошманы умели быть убедительными.

Однажды Аглая спросила у брата, зачем же тот дурак приходил. Павел не стал вдаваться в подробности. Сказал только, что просил ее руки, а когда понял всю бесперспективность этой затеи – потребовал отступные за еще не рождённого ребенка. В общем, Аглая абсолютно не верила в то, что в Ганапольском проснулись отцовские чувства. Этот человек любил лишь себя.

- Ну, что, пойдем? – делано улыбнулась Глаша.

- Мы пить хотим!

- Тогда купим попить, и по домам.

Как ни крути, но настроение все же испортилось. Во-первых, от накативших не самых радужных воспоминаний, а во-вторых – от предстоящего расставания с Поляковым. От Женьки Глаша знала, что ее мать возвращается совсем скоро. А после этого… у них с Романом не будет абсолютно никакого повода для встреч. Не считая работы, конечно. Он вернется в свою привычную жизнь, она… скорее всего, надолго застрянет в Иванковичах. Работы во дворце – море. И всю ее нужно будет закончить до холодов.

- Ну, что, до завтра? – спросил Поляков, когда они припарковались у дома Аглаи.

- До завтра? – осторожно переспросила она.

- Господи, Глаш… Ты что, ничего не слышала? Женька пригласила вас с Дашей в гости. К нам… То есть сначала в цирк, а уж потом в гости. – Поляков обаятельно улыбнулся.

- Правда?

- Угу. У меня классный пентхаус с видом на реку. А в нем - отличая звукоизоляция.

- Звукоизоляция? – недоуменно хлопнула ресницами Глаша.

- Ну, да… - прошептал Поляков. - Ты так сладко стонешь, когда мои руки…

- Роман! – шикнула Аглая и покосилась на притихших сзади девочек.

- Ладно-ладно! – оскалился тот. – Будь готова. Мы завтра за вами заедем.