И без того сгорбленная годами, она вдруг низко склонилась передо мной, и я смутилась, покраснев.

— Какое уж тут здравие, — ворчливо произнесла в ответ.

Бабушка приблизилась к кровати и осторожно коснулась края моей повязки на ноге.

Я ожидала, что она захочет взглянуть на мои раны, но она лишь плавно провела по ноге рукой, словно видела сквозь белые ткани.

— Вы хотите снова ходить, не так ли? — спросила она, поднимая на меня свои глаза.

— Я хочу не просто ходить, я снова хочу танцевать, баба Феня! — честно призналась ей я.

— Танцевааать, — протяжно и задумчиво отозвалась она.

— Да! — заметно нервничая, отозвалась я.

— Вот если вы этого по-настоящему захотите, тогда обязательно сможете, только не скоро, хозяйка: придется набраться терпению, прикладывать немало усилий, и, возможно, вы будите сильно уставать и страдать от диких болей, прежде чем научитесь порхать, как раньше. Но вы молоды и способны это выдержать, если вам хватит на то духу.

— Хватит! Стерплю как-нибудь! Я настырная! — уверенно отозвалась я.

Не знаю, что со мной было, почему я настолько доверилась этой женщине и почему в моих мыслях и на секунду не промелькнуло сомнение в ее знаниях и способностях — я просто верила, что она сможет мне помочь, больше, чем кто-либо.

Баба Феня, испросив моего разрешения, присела на кровать и подолгу смотрела на мою шишку на затылке, вздыхая и охая, причитая о том, что я поступила не по-христиански и чуть не совершила страшный грех.

— Еще немного и вот эта шишка на голове могла бы стоить тебе жизни, девочка! — неодобрительно произнесла она, словно я была ее провинившейся внучкой, каковой я себя и ощущала, потому что мне вдруг стало стыдно за свою глупую попытку покончить с жизнью.

— Но ведь я все же выжила! — оправдывалась я.

— Выжила и проживешь еще долго-долго, уж я пригляжу за тобой, повременю с уходом в божий мир пока, — улыбнулась старушка, а потом принялась шепотом бормотать какую-то молитву, все так же мучая мою многострадальную голову.

— Да там уже и не болит ничего, бабушка! — попыталась высвободиться я.

— Не болит: такая хворь никогда не болит! Живет себе потихоньку, делает свое черное дело, разрастается, крепнет, а потом вспыхивает и умирает, только и человек вместе с ней умирает, деточка, но ничего! Хорошо, что ты за мной послала, не побоялась ничего! Уж я с ней справлюсь! — она убрала ладонь с моей головы и поднялась с постели.

Последние слова целительницы меня не на шутку напугали, ведь и тот доктор говорил что-то о возможных последствиях этой травмы: «Выходит, правду сказал?»

После ухода бабушки-целительницы я почувствовала усталость и задремала, провалявшись впоследствии несколько часов в некотором забытье: я даже снов никаких не видела, но зато потом почувствовал себя отдохнувшей, даже смогла сесть в постели, правда, не без помощи Миры, но все же и это уже было для меня кое-каким успехом.

— Как вы себя чувствуете, барыня? — спросила горничная.

— Лучше, Мира, намного лучше, даже аппетит появился! — улыбнулась ей я.

Я не собиралась корчить из себя больную и терять время попусту: мне следовало разобраться в своем нынешнем положении, а для этого вовсе не обязательно иметь здоровые ноги — пока хватит и головы.

— Позови-ка ко мне Демьяна, Мира, и принеси мне чай!

Вошедший через несколько минут стражник молчаливо прошел в спальню, изучил взглядом мое новое положение и — как мне думается — мой воинственный настрой вершить великие дела и одобрительно хмыкнул.

— Звали, госпожа?

— Звала! Скажи, ты ведь, наверное, разумеешь, кто у графа был на должности управляющего, а?

— Разумею, конечно! Кузьма Макарович был, и он сейчас всем ведает тоже.

— А приведи-ка его ко мне, Демьян!

— Приведу! — односложно ответил стражник и удалился.

«Не по нутру ему этот Кузьма», — подумала я про себя, принимаясь за только что принесенный Мирой чай с ватрушками.

Управляющий явился нескоро: даже баба Феня, живущая на окраине деревни, оказалась расторопнее.

— Сударыня, как я счастлив, что вы идете на поправку! — с порога заголосил вошедший мужчина, едва ли не грохнувшись перед моей постелью. — Каждый день в церкву ходил, свечу за ваше здравие ставил! — продолжал свои словесные излияния управляющий.

— Ну что ж, вашими молитвами, Кузьма Макарыч! — бодро перебила его я. — А принесите-ка мне все последние накладные и расчетные да и документы, что у вас имеются: хочу, знаете ли, ознакомиться с тем, что имею и с тем, как на сегодняшний день идут дела! — сразу озадачила я своего гостя.

Я понимала, что основная часть документации должна находиться в кабинете покойного супруга, ну или храниться где-нибудь в надежном месте, но, как известно, хороший управляющий в поместье — это залог его процветания и, чтобы понять насколько все хорошо или плохо, надо бы самой во всем разобраться.

Кузьма тем временем заметно изменился в лице и ошалело уставился на меня, явно не ожидая от новой хозяйки такой прыти.

— Но, а как же… — сбивчиво начал бормотать управляющий. — Ваш отец уже отдал кое-какие поручения и сказал, что будет и впредь помогать вам в управлении делами графа, сударыня! Я думаю, вам будет сложно вникнуть во все тонкости и ваше положение, вы ведь еще больны! Князь сказал мне, что…

— Знаете, Кузьма Макарович, — не выдержав, перебила его я, — мой отец — это вовсе не тот авторитет, на который вам следовало бы опираться, я бы даже сказала, что при мне вообще ни стоило о нем упоминать, но хорошо, однако, что вы это все же сделали.

— Но что значат ваши слова? — растерялся подельник моего папочки.

— Это значит, что мне придется вас уволить! Уж простите мне мою мнительность, но я не могу доверять человеку, который подчиняется моему отцу!

— Уволить?

— Разжаловать!

— За что? Я же пятнадцать лет верой и правдой!

— Увы, но вам не удастся меня переубедить — в этом решении я все равно буду непреклонна! Но я могу подготовить для вас рекомендательное письмо, если это вас утешит, и предоставить вам расчет: правда, прежде, чем сделать это, мне все же придется свериться с некоторыми бумагами!

Управляющий побелел от ужаса и смотрел на меня, словно перед ним стояла сама смерть с косой — в какой-то степени мне было его жаль, но поступить по-другому я не могла.

«Как же хорошо, папочка, что ты в свое время нанял для нас учителя арифметики! По крайней мере, я могу надеяться на то, что хоть немного разберусь во всех этих документах, расчетах и прочей ерунде!"

Управляющий рухнул передо мной на колени в отчаянной попытке добиться моего снисхождения.