Десантники, растянувшись индейской цепочкой, спустились по каменистой оленьей тропе через три перевала в долину, где цвели пахучие небесно-голубые цветы и плавал жидкий туманец. Через долину пробирались ползком по густой траве, над которой летали огромные стрекозы. Клиф разбил сводный отряд на три группы по семь-восемь человек — одна группа ползла через долину, другие прикрывали.

Привал устроили только после захода солнца в бамбуковых зарослях. Было семь вечера. Звенели цикады. Грант сразу сделал себе внутривенный укол морфия. Он не смог ничего проглотить, кроме кусочка концентрированного, не тающего на солнце «тропического» шоколада. «Береты» подкрепились впервые за день. Джек Уиллард превзошел самого себя: подал на ужин из консервных рационов спагетти с мясом, сосиски с бобами.

— Приятного аппетита, месье! — с французской любезностью говорил Джек. — Еще президент Кеннеди отметил, что кухня «зеленых беретов» лучше кухни Белого дома!..

Грант подозвал к себе Уилларда:

— Возьми на учет все продукты! Расходуй их крайне экономно! Возможно, нам не удастся пополнить их. Что у нас имеется?

Уиллард перечислил консервированные рационы (яйца с ветчиной, рулет из говядины и свинины), конфеты, галеты, шоколад…

— Хватит с растяжкой на две недели, кэп! — подытожил он. — А нужно нам, чтобы выбраться в худшем случае — пешим порядком, не больше десятка дней, даже если заберемся в самые дебри, не так ли?

— Не знаю, Джек, не знаю…

Подошел радист.

— Будем связываться с Центром, кэп?

— Нет, — ответил за Гранта Клиф. — Сейчас выйдет луна, нам надо уйти как можно дальше!

Когда взошла яркая луна, они миновали террасы рисовых полей, где под ногами наливался молочным соком рис и чавкала жидкая грязь, перешли вброд несколько мутных каналов, проползли краем каучуковой плантации и вновь вошли в джунгли. Заросли в сто футов высотой почти не пропускали света луны. Пришлось сбавить темп. Было душно, как в турецкой бане. До головной боли пахло цветами и разнотравьем.

Никто из углубившихся в джунгли десантников не видел, как в рисовом поле, по дамбе которого они только что прошли, вдруг разбежалась рябью неподвижная, залитая лунным светом вода и из воды поднялись двое молодых вьетнамцев. Пропуская колонну, они дышали под водой через тростинки. Теперь они достали из темной воды две крохотные круглые, похожие на блюдца лодки, сделанные из бамбука и пальмовых листьев. Поставив колено на эту лодку, отталкиваясь, как на самокате, одной ногой, партизаны-разведчики быстро понеслись по водной глади…

К утру диверсанты набрели на полустертые джунглями развалины старого французского форта. «Белая зона», выжженная, выкорчеванная и расчищенная вокруг форта легионерами, буйно заросла. Прямо сквозь растрескавшийся цемент плаца, отполированного башмаками мертвых солдат Иностранного легиона, проросли бамбуковые деревья. Еще годик, и джунгли целиком проглотят эти жалкие руины некогда могущественной колониальной империи. Так, невольно подумалось Гранту, задолго до французов кануло в Лету и многовековое китайское иго на этой земле. Что-то будет с американскими крепостями и базами?..

На рассвете — около семи утра — повалились спать, укутавшись в москитные сетки. Только Честэр и горстка десантников сохранили достаточно сил, чтобы подвязать гамаки. Техасец Мак, ворча, повесил гамак для Гранта, а сам повалился рядом в траву и тут же захрапел.

Часа через четыре Уиллард разбудил всех. Однако за завтраком диверсантам испортили аппетит странные звуки, которые вдруг стали доноситься со всех сторон. Все поворачивали головы то в одну сторону, то в другую.

— В Африке дикари бьют в тамтамы, — угрюмо сказал Клиф, скребя ложкой донышко консервной банки, — а тут дуют в рог буйвола. Телеграф каменного века. Боюсь, что трубят в нашу честь!

«Красные береты» переглядывались почти с суеверным ужасом. Они слишком хорошо понимали зловещий смысл переклички буйволовых рогов.

Потом на западе, километрах в пяти, возник чистый и тонкий звук горна.

— А вот эта музыка мне совсем не нравится! — сказал Клиф, вставая. — Пора сматываться! Будем идти не только ночью, но и днем.

Весь день они шли на юг, и весь день перекликались кругом горны и буйволовые рога. Далекий трубный вой сводил с ума. Искавшие диверсантов местные отряды крестьянской самообороны неотступно прочесывали джунгли. Казалось, вся земля вокруг, чужая, враждебная земля, воет в исступленной ненависти, жаждет гибели нарушивших ее законы переодетых, крашеных, вооруженных до зубов чужеземцев.

— Я начинаю думать, — уныло прорычал Клиф, — что мы играем в прятки со всем Вьетнамом.

— Ну и жарища! — пропыхтел Честэр. — У меня на лысине можно изжарить яичницу-глазунью!

— Мечтаешь о снежном рождестве? — ехидно осведомился Харди. — Мы находимся всего несколько градусов севернее экватора.

Гранту вспомнилось, что отец его, израненный эсэсовскими пулями, умер от холода в заснеженных Арденнах.

Вдали, в непроглядной чащобе, проревел тигр. У диверсантов мороз продрал по коже.

Заросли становились все гуще. Сквозь навес распаренной листвы с трудом пробивались солнечные лучи. У земли царил полумрак, клубился пар, тяжело колыхались слои застоявшегося воздуха, густого, как патока, приторно пряного.

Следующие дни были для Джона Гранта днями непрерывных мучений. Голгофа мерещилась за каждым бамбуковым деревом. Несусветная жара, тучи наглых москитов, пузырчатая болотная грязь, непролазные дебри. Их долго преследовали, шли по следам, и Грант совсем выбился из сил. Опять все перепуталось — прошлое и настоящее. Опять произошло замыкание в хитрой механике машины времени. Он стал автоматом, совсем таким, как тот, о котором рассказывал радист Дон Мэтьюз, только автоматом развинченным, расшатанным, ненадежным. Ничего не осталось от прежнего Гранта, у которого все чувства — на боевом взводе, каждый нерв — в состоянии полной боевой готовности.

Бой. Они окружены. Лучи закатного солнца становятся для него почему-то реальнее, чем грохот стрельбы.

Потом выясняется: четверка «красных беретов» при первых звуках стрельбы из засады навалилась на капитана Шина, оглушила его ударом кованого приклада по голове и сдалась вместе с бесчувственным командиром «красных беретов» вьетконговцам.

Остальные бежали сломя голову, и огненные трассы — оранжевые, зеленые, желтые, — шипя и визжа, прошивали джунгли.

О внезапном исчезновении капитана Шина ничуть не пожалели подчиненные ему «красные береты», а мнение «зеленых» образно выразил Клиф:

— Куриное дерьмо этот Шин!

Однако из оставшихся «красных беретов» только один знал дорогу на восток.

Командование «красными беретами» принял первый лейтенант Дык.

В душном, влажном зное американцы исходили по́том. Организм терял столько хлористого натрия и других солей, что приходилось каждые два часа глотать специальные таблетки.

— Объяви, что таблетки кончились, — шепнул Клиф Уилларду, — и выдавай их незаметно только «зеленым беретам»!

— Йес, сэр, — отчеканил Уиллард.

— И если я еще раз увижу, как ты жульничаешь при дележке и жуешь втихаря, — сквозь зубы добавил Клиф, — застрелю, как собаку!

— Йес, сэр!

Грант едва