человечность, отбросив все социальные недоразумения. Во время эпидемии чумы некоторые закрывались масками в надежде на то, что так можно скрыть свое лицо от смерти: типа смерть пройдет мимо, не узнает.

Есть идолы, выставляемые для церемоний в масках. А какие у них истинные лица, мало кто знает. Истинное лицо идола – иной слой.

Комедия дель арте использует сотни масок.

На базарной площади начинается представление. Народ предвкушает, толпится. Появляются четверо: Тарталья, Скарамучча, Ковьелло, Пульчинелла, обходят сцену по кругу, нелепо подпрыгивая, выкрикивая приветствия. Тарталья уходит, на сцене остаются трое, и Ковьелло с грохотом падает на спину.

– Что с ним случилось? Что случилось с нашим другом? – спрашивает у зрителей Скарамучча. – Кажется, он умер. Как жаль.

Зрители отвечают смехом. Скарамучча взваливает на плечо тело друга, изображает печаль, страдания. Затем скидывает его обратно на сцену и обращается к Пульчинелле:

– Хороший был человек. Надо бы схоронить. Ты подожди, посторожи его, а я скоро вернусь.

Пульчинелла остается сидеть с ним, смотреть, общаться. Он изображает страх. Боится мертвого, просит его, чтобы тот не оживал, чем вызывает новый смех зрителей. Скарамучча возвращается, снова взваливает на плечо тело, объясняет Пульчинелле, что во время похорон надо внимательно смотреть по кустам, так как участились случаи нападения кладбищенских духов. Они хоронят Ковьелло, а тем временем появляется Тарталья в страшном образе.

– Вот он, вот он, кладбищенский дух, – под смех зрителей Скарамучча убегает по сцены.

Все четверо раскланиваются под аплодисменты.

Валерик нашел перешитого в баре, вернул ему ключи, сказав, что лучше переедет обратно к отцу вместе с собачкой. Перспектива созерцать у себя мертвых людей его не порадовала. Начал приходить в гости к деду Яше, слушать его рассказы о масках и жизни.

– У тебя интересные голова и лицо, – Яша внимательно посмотрел на Валерика, пощупал макушку. – Я лица хорошо знаю. Был один знакомый. Работал школьным директором. Умный, образованный. Вот у него похожее строение головы было. Не бывает головных болей?

– Нет.

– Ну и хорошо. Тот-то знакомый директор был шаманом на самом деле. Сам себе в этом не признавался, отбрасывал все свои видения как мог. Бывало, сидит он на школьном собрании, вдруг щелкает в голове что-то, начинает кружиться, звенеть, появляются летающие сущности. Его всякие учительницы спрашивают, мол, что с вами, вы побледнели, принести ли воды, а он отнекивается, говорит, все в порядке. А после приступов у него отрыжка случалась каждый раз, будто все увиденное изнутри выходило наружу.

Дед расхохотался.

– А что с ним стало?

– А залечили. Говорил ему, не надо идти к врачам и все это рассказывать. А он пошел, рассказал. Сначала дали таблетки пить. Не помогло. Положили в больницу. А оттуда уже нормальным не выйти.

Яша сказал, что помнит практически все головы, для которых делал маски, что мог бы на ощупь определить, чья голова, и вспомнить, какую маску он делал для этого человека со всеми деталями: размерами, цветами, параметрами.

Общение с дворовыми больше не привлекало. Одним днем, когда Валерик вышел выгуливать собачку, дворовые к нему обратились, попросили поучаствовать в разборе тем с южными, просто представить расклады на авторитетном уровне, на что он четко обозначил:

– Есть понятия, а есть эстетика. Эстетика первичнее. Не будет вкуса, не родятся и понятия.

И пошагал на кладбище. Дворовые внимательно выслушали это и расценили, как несколько непонятный ответ, обозначающий, что для Валерика участие в дворовых темах несерьезно.

Валерик придумал себе такую штуку. Если во время приступа находиться в маске, то и в бочке останешься в маске, и птицы могут испугаться, когда увидят такого. Попросил у Яши одну из старых ненужных масок, принес домой. Маска средневекового чудища смотрела безразличным холодным лицом. Спустя несколько дней, когда все началось, Валерик надел ее, лег, стал ждать. Ощущения оказались действительно новыми. Голова сдавливалась, тяжелела. Когда шумы перешли, рельсы слились с черными далями, а пространство стало осязаемым, пришло осознание, что всему-всему происходящему совершенно безразлично, есть маска или нет, и птиц даже можно не дожидаться, они на маску просто не обратят внимания. «Там все по-другому», – сказал Валерик после того, как пришел в себя. Взял тетрадку, нарисовал очередную картинку с рельсами, ямами, бочками.

География тех мест оставалась загадочной для Валерика. С одной стороны, каждый раз все оказывалось по-разному, с другой – четко проглядывалось общее, постоянное, независимое от времени и обстоятельств. До выброса ехать на поезде приходится примерно одно расстояние, если это можно назвать расстоянием, конечно. И казалось, что поезд каждый раз идет в одном и том же направлении.

В гостях у деда Яши было тепло. Валерик пил чай, выслушивал очередные истории о масках. Яше тоже было радостно, что появился собеседник, разбавляющий скуку. Можно уже не ходить по ночным кладбищам в поисках общения, можно посидеть, порадоваться своим же историям.

– Раньше люди тоньше относились к жизни, старались, – Яша погладил старую маску, показал Валерику, как аккуратно выставлены линии и ямочки. – Хочешь, покажу маски из второго сарая? Там есть красивые.

Второй сарай находился поодаль, ближе к деревьям. При входе те же инструменты на стенах. Тиски, зажимы, линейки, кусачки, напильники, ведерки со специальным клеем. Яша вытащил из кладовки яркие маски.

– Смотри какие.

Но Валерик на них даже не взглянул. На дальней стене висели темные маски птиц. Большие глаза, зловещие клювы. Не было сомнений, что это те самые птицы. Валерик достал из кармана тетрадку и молча протянул деду Яше.

– Ого. Ты рисуешь? О, какие птички. А что ты одно и то же рисуешь-то? О, эти птички похожи на те маски, гляди. Гляди, да это они и есть!

– А что это за маски?

– История странная. Их заказали в городском театре, привезли эскизы. Долго работал. У них постановка организовывалась по неизвестной пьесе. В один момент вылетали эти птицы и клевали героев в головы, а те укрывались от них, прижимались к сцене. А постановка не сложилась, расстроилась. Посмотри, какие страшные получились.

Дед Яша снял одну из масок со стены, протянул Валерику, а сам с интересом стал листать его тетрадку.

– Интересная каша. Рельсы заходят в бочку, птицы нюхают воду, и все это держится, не рассыпается. Есть похожие каши, которые рассыпаются, в них нет содержательности, а в твоей содержательность есть, хоть и нездешняя. Как художник художника тебя хвалю.

Валерик долго расспрашивал про заказчиков масок птиц, про детали