и вылез из машины. Навстречу ему выдвинулись высокий подтянутый армейский капитан и кряжистый, квадратный майор среднего роста. Все трое встретились на обочине, обменялись рукопожатиями и отошли в сторону от дороги. Разговор вели у огромного толстого дуба, угрожающе растопырившего черные толстые ветки.

Капитан общался с милиционером и армейским офицером минут пять. Рассматривали карту, оказавшуюся в папке майора, что-то оживленно обсуждали.

Ожидая капитана, я вышел из «УАЗа», присел на багажник, с удовольствием вдыхая свежий морозный воздух. Старшина и мичман дисциплинированно остались в машине. Наконец, Сергей Иванович что-то коротко сказал собеседникам и двинулся к машине.

Поравнявшись со мною, остановился и сообщил:

— Надо немного подождать. Прокурорские должны подъехать, чтобы проблем не было. Петр Иванович говорил, что попросит Щелокова, чтобы Брежнев связался с Руденко. Майор говорит, с минуты на минуту подъедут. Они тоже будут задействованы в операции. Дадут нам минут десять на захват здания, зайдут с понятыми и будут присутствовать при выемке документов.

— А Руденко даст разрешение? — засомневался я. — Без ознакомления с материалами, и законных оснований? Мы же всё делали тайно, не посвящая контролирующие органы. И доказательств до сегодняшнего дня никому не предъявляли.

— Даст, — усмехнулся капитан — Личное указание товарища Брежнева проигнорировать не сможет. Он в должности Генерального прокурора с пятьдесят пятого года. Ещё при Хрущёве назначен. Знает, когда покочевряжиться можно, а когда бегом бежать приказ выполнять. Да и сам он не без греха. В, так называемых, «репрессиях» активно участвовал, а после, не менее горячо их осуждал, в угоду Хрущеву. И Брежневу не откажет. После покушений Леонид Ильич, как я понял из аккуратных намеков генерала, горит желанием организовать массовые репрессии, может быть даже с расстрелами по примеру товарища Сталина. Совсем другим человеком стал, когда Чазов его пытался «нафаршированными» таблетками травануть, а майор Липатов — пристрелить. Просто пылает праведным гневом. Так что Руденко и слова против не скажет. Иначе, моментально улетит на заслуженную пенсию. И потом, документы у нас есть. Если что, задним числом оформят и проведут как надо. Прокурорским к таким ситуациям не привыкать. Оспорить собранные материалы невозможно, существование заговора и подготовка к перевороту с убийством товарища Брежнева убедительно доказаны. Пусть только Руденко попробует заартачиться…

Сергей Иванович услышал шум подъезжающей машины и повернулся:

— А вот и прокуратура прибыла.

Я глянул вслед за капитаном и увидел притормозившую рядом черную «волгу». Рядом с водителем сидел человек в синей фуражке, такого же цвета форменном двубортном кителе с позолоченными пуговицами-гербами. Капитан подошёл к открывшемуся окошку, и что-то тихо сказал. Выслушал ответ, молча козырнул и пошел к машине. Через минуту мы тронулись с места, пропустив вперед милицейский «УАЗ». Остальные машины пристроились за нами. Процессия из милицейского «бобика», истошно воющего сиреной, нашего «УАЗа», «РАФа», четырех «армейских» грузовиков и прокурорской «волги» последовала в город.

Столица встретила нас веретеницей жилых многоэтажек, основательными зданиями сталинок, россыпью магазинов, кинотеатров, университетов и школ, раскинувшихся по обе стороны дороги. Навстречу резво бежал поток транспорта: летели юркие «жигули» и «москвичи», неслись желтые волги-такси с чёрными квадратами «шашечками», неторопливо проплывали троллейбусы.

Но забавнее всего было наблюдать за москвичами, увидевшими нашу процессию. Люди поворачивали головы, замирали, смотрели нам вслед, провожая долгими взглядами. Выронил игрушечную саблю пятилетний ребенок, зачарованно открыв рот. Испуганно подхватил портфель обеими руками, и куда-то заторопился интеллигентный мужчина в вязаной шапочке-петушке. Остановилась компания подростков, заворожено наблюдая за последним грузовиком. Наверно сумели рассмотреть, сквозь немного отодвинутый, чтобы выбросить сигарету, брезентовый полог, бойцов в касках, бронежилетах и с автоматами.

— «Ястреб», «Дельфин», полная боевая готовность, подъезжаем, — объявил капитан по рации. Мы заехали на широкую парковочную площадку перед внушительным зданием ВНИИСИ. Сотрудники института, стоящие возле здания, прыснули в стороны, давая место машинам. За нами остановилась «прокурорская» волга. Армейские грузовики и «РАФ» перегородили выезды с двух сторон. Из машин посыпались спецназовцы и милиционеры с «калашниковыми».

— Работаем, Алексей не спи, — рыкнул капитан, распахивая дверцу машины. Я рванулся вперед, набирая скорость и нащупывая рукоять «ТТ» за поясом. Сергей Иванович пропустил меня и пристроился сзади. Старшина и мичман бежали справа и слева, чуть отстав. Дробный перестук каблуков солдатских сапог звучал царской музыкой, наполняя душу радостным предвкушением встречи с «молодыми реформаторами».

— Что такое? — послышался возмущенный вскрик, и сразу же сменился глухим стуком ударов, приглушенными стонами и охами. Краем глаза я заметил, как бегущие следом за мной солдаты прикладами укладывают на землю группу молодых людей, стоящих возле входа, помогая им принять правильное положение пинками сапог.

Я распахнул стеклянную дверь института и влетел в помещение. Не обращая внимания на отшатывающихся в стороны людей, бросился к проходной, за которой в прозрачной кабинке маячила сгорбленная фигура в сером свитере.

— Стоять! Куда пошли? — старик резво кинулся мне навстречу, воинственно встопорщив седую бороду,

— Не лезь отец, — я нырком увернулся от загребущих рук, оттолкнул хилое тельце плечом, схватился руками за полые стальные трубки заблокированного турникета, одним прыжком перемахнул преграду, и крикнул:

— Деда не бейте. Он не причем.

Оглянулся. Растерянного старикана сграбастал в медвежьи объятья старшина, и аккуратно передал замершего вахтера, подбегающим бойцам с напутствием:

— Не балуйте.

Мичман залетел за мной. Забежал в прозрачную кабинку, склонился и нажал на какую-то кнопку. Турникет, через который уже перемахнули Сергей Иванович, старшина и ещё несколько бойцов, завертелся пропеллером, пропуская бойцов.

Меня пытался схватить за рукав, откуда-то выскочивший угрюмый мужик лет сорока, не разобравшись в ситуации. Сразу же получил коленом между ног и рукоятью «ТТ» по башке, глухо застонал и осел бесформенным кулем на пол.

Я продолжил бежать, не останавливаясь ни на секунду. Раскидывал, разлетающихся в стороны как кегли людей, локтями и плечами. Под ногами с быстротой молнии мелькали ступеньки, один лестничный пролет сменялся другим. Сзади по-прежнему гремела гулкая дробь каблуков капитана, охранников и бойцов. Ручеек спецназовцев растекался в разные стороны, занимая коридоры, этажи и кабинеты.

Боковым зрением машинально отмечал, как жестко укладывают на пол тех, кто пытается помешать движению или как-то сопротивляется, остальных пинками расставляют лицами к стенам и поднятыми руками. Везде слышались сдавленные ругательства, короткие рычащие команды бойцов «встать», «лежать», стоны и глухой стук прикладов по телам.

Ага, вот сюда мне и надо. Я свернул с лестницы в широкий коридор, чуть не сбив с ног, полную женщину с огромной стопкой бумаг, журналов и папок. Она охнула и отшатнулась в сторону, с трудом удержав равновесие. Перевязанные тонкими веревочками папки и зарубежные журналы с грохотом хлопнулись на пол, прямоугольные листы, покачиваясь в воздухе, мягко планируют вниз, а я продолжаю