Сотрудники ВНИИСИ возмущенно загомонили. Я сделал два шага вперед, подхватил двумя пальцами пухлую щечку испуганно замолчавшего Гайдара и потянул за собой. Коротышка был настолько шокирован, что покорно двинулся следом.

«Молодые реформаторы» не успокаивались, продолжая наперебой громко выражать своё негодование. Физически защитить своего единомышленника не дернулся никто. Автоматы в руках мичмана и старшины, как и «ТТ» в ладони Сергея Ивановича оказались мощным сдерживающим аргументом.

— Что-то этот курятник раскудахтался. Пора петушкам клювы посворачивать, — озабоченно заметил я.

Вопросительно глянул на капитана, увидел понимающий кивок и скомандовал охранникам:

— Работайте ребята, а я тут пока с товарищем Гайдаром переговорю.

Старшина и мичман с готовностью сорвались с места. Рыки «лежать», «руки вверх», «стать лицом к стене» чередовались ударами прикладов, сапог и здоровенных кулаков по нерасторопным реформаторам, ещё не понявшим всю серьезность положения. Капитан тоже не остался в стороне, и помогал бойцам, активно орудуя рукоятью пистолета, ногами и руками.

Получил, по хребту прикладом, вскрикнул и изогнулся уточкой, падая на пол коротко стриженый паренек. В будущем он должен был стать министром, уважаемым человеком и видным дипломатом. Не срослось. По-заячьи заверещал, получив мощный пендель в бок, очухавшийся после моего удара, лохматый. Теперь он не будет рулить сладкой «топливной» отраслью. И светит ему только камера и длительное заключение вместо миллионов баксов и членства в масонской ложе.

Охнул рыжий, получивший кулаком по почкам и с особым удовольствием впечатанный мичманом мордой в пол. Он почему-то особенно не понравился бойцу «Дельфина». Видимо, морской спецназовец интуитивно чувствовал суть главного будущего прихватизатора всея Руси.

Грохот падающих стульев и глухой стук прикладов, сапог и кулаков по холеным тушкам «молодых ученых» сменился тишиной, периодически прерывающей приглушенными стонами жертв насилия и собственных наполеоновских амбиций. Парочка самых послушных стояла лицом к стене, подняв ладошки и широко расставив ноги. Остальные лежали на полу, дисциплинированно заложив руки за головы. Многие с такими жалобными и потерянными рожами, что могли выдавить слезы сочувствия у сердобольных людей, не знакомых с последствиями планов экономических «гениев».

Растерянный коротышка, замер от ужаса, затаив дыхание. Я убрал руку с потной пухлой щеки и брезгливо вытер пальцы о лацкан пиджака Егора Тимуровича.

— А я ваш поклонник, да, — игриво сообщил я, глядя прямо в бегающие крысиные глазки внука писателя. — Очень ваш прагматичный подход к экономике импонирует. Как вы там на своих междусбойчиках говорите? Ничего, если в процессе реформ, которые вы планируете, умрёт тридцать миллионов человек. Ну не вписались люди в рынок, что здесь такого? Бывает. Это же быдло серое, не то что вы великие интеллектуалы и талантливые молодые экономисты. Правда?

Я ласково улыбнулся испуганно съежившемуся и отшатнувшемуся назад Гайдару.

«Хорошее у Егорки чутье. Я ещё даже толком не начал, а он уже почувствовал опасность своей откормленной задницей».

Лежавший недалеко Чубайс, обожающий употреблять фразу о необходимых жертвах рынка к месту и не очень, обеспокоенно пошевелился. К нему сразу же рванулся обрадованный мичман, с наслаждением опустивший приклад автомата прямо между лопаток «молодому реформатору».

Рыжий басовито взвыл, получил ещё раз ногой по почкам, захлебнулся воплем, и скорчился в позе эмбриона, приложив ладошку к пострадавшему месту. Лучащийся счастьем «дельфин» с широкой улыбкой замер над скрюченной тушкой, ожидая очередного повода приласкать сапогом или автоматом. Перекошенное в гримасе боли лицо Толика не могло видеть «сатрапа», но рыжий каким-то шестым чувством уловил настрой бойца и сразу же дисциплинировано принял правильное положение, перевернувшись на живот, и сложив ладони на затылке.

— Продолжим, пожалуй, — я нехотя оторвался от увлекательного зрелища страдающего Чубайса и повернулся к Гайдару. — Теперь проведем научный эксперимент, подтвердим опытом ваши высказывания. Ты ведь любишь научные эксперименты, а Егор Тимурович?

Я дружелюбно подмигнул растерянному коротышке.

— Ээээ, а может не надо? — испуганно промямлил Гайдар.

— Надо, Федя, надо, — строго заявил я.

— Я не Федя, — пискнул Егор Тимурович.

— Знаю. Что же, ты светило экономическое, любитель Адама Смита и Пола Самуэльсона с классикой совсем незнаком? Смотрел бы комедии Гайдая, меньше идиотских мыслей о реформах в голове крутилось.

Гайдар захотел что-то сказать, взглянул на меня, и благоразумно закрыл рот.

— Ладно, не будем отвлекаться на посторонние темы. На чем я остановился? Ах, да, на проведении научного эксперимента. Начнём, пожалуй.

Я переместил вес на левую ногу, и мощно пробил боковым в печень, для верности сразу же добавил прямой правый в расслабленное солнышко. Пузцо Гайдара негодующе затряслось, жировые складки под сорочкой колыхнулись волной.

Коротышка коротко всхлипнул и осел на пол, схватившись за поверхность белой пухлой ручкой, никогда не знавшей физического труда.

— Вот теперь перейдем непосредственно к эксперименту, в виде наглядного примера, — злорадно ухмыльнулся я, наблюдая за мучениями Егора Тимуровича, опустившегося на четвереньки. Левой он держался за печень, локтем правой опирался на линолеум.

— Я ставлю свой каблук вот сюда, — ботинок накрыл ладошку «великого экономиста», припечатав её к полу. Гайдар взвыл и попробовал освободить руку. Не вышло.

— И что мы видим? — продолжал разглагольствовать я, не обращая внимания на мучения толстячка. — Мой каблук стоит на твоей клешне. А если сделать вот так…

Нога сместилась ближе к растопыренной пятерне. Я резко усилил давление. Громкий хруст суставов в наступившей тишине прозвучал пистолетными выстрелами. Каблук деликатно убрался в сторону, открывая торчащие под неестественным углом пальцы: средний и безымянный.

— Аааа, — выпучил глаза коротышка, баюкая пострадавшую руку с переломанными пальцами.

— Вот теперь перейдем к самому главному, — удовлетворенно заметил я, — В процессе неизбежного наступления каблука на твою руку, два пальца, увы, сломались. Но это ведь не страшно, правильно, Егор Тимурович? Они просто оказались в плохое время, в плохом месте. Так сказать, неизбежный процесс столкновения суставов и подошвы. Просто не успели уйти с пути каблука, вовремя не учли траекторию движения обуви и не вписались в окружающее пространство. Сами виноваты. Зато оставшиеся три хоть куда, правда? Ну не стесняйся, пошевели ими Егор Тимурович. Смотри, какие у тебя ухоженные белые пальчики: большой, указательный и мизинец. И что самое, замечательное, в отличие от тех, покалеченных, целые и здоровые. А те, сломанные, тебе и не особо были нужны. Безымянный и средний, тьфу. Теперь их могут ампутировать, суставчики то переломаны качественно, восстановить их навряд ли получится. Но ты Егор Тимурович не переживай, это было неизбежно, как эволюционный процесс. Тебе и трех много.

Гайдар меня не слушал, истерично подвывал, что-то бормотал, бережно прижимая к жирной груди пятерню с торчащими наружу пальцами. Из глазенок Егора Тимуровича блестящими дорожками непрерывно текли ручейки слез.

— Чего рыдаешь, экономист? — осведомился я. — Понимаю,