Шрифт:
Закладка:
– А Даркалион что же, не любит бросать людей в казематы?
– Не любит. Молод. Мягок. Соплив.
По донесшемуся следом звуку Али поняла, что женщина смачно сплюнула себе под ноги.
– За что старый король сажал в клетки?
– Да много за что, – снова пауза и только щелчки каблуков в мертвой тишине. Али, пока ждала следующую реплику, пыталась понять, показалось ей или нет, что фраза тюремщицы прозвучала… сладострастно? – У старого короля была особая политика. Жестокая – но такое было и время. Мятежники кругом! Предатели. Изменники. Они заслуживали не только каменного мешка, но и чего похуже.
Али вгоняли в пронзительный ужас мысли о заточенных и сгинувших в этом месте людях. Она давно убедилась в жестокости бывшего короля и была уверена, что многие заключенные не были виноваты ни в чем – и тем более в том, за что их здесь держали.
Илисс часто рассказывал ей о порядках в былые – до взрыва в замке – времена, предпочитая эти байки всем сказкам на ночь. Он вырос и стал зрелым во времена правления старого короля, помнил день, когда у королевы родился Даркалион, поэтому накопил много жутких историй о непримиримости и вспыльчивости правителя, о том, сколь скор он был на жестокую расправу.
Конечно, как и многие простые горожане, Илисс что-то слышал о соседнем мире магии, но никогда не верил всерьез, считая его страшилкой, чтобы пугать непослушных детей. И при этом хозяин таверны с хохотом отмечал, что старый король – при всей его суровости и приземленности – был на Ночном Базаре буквально помешан. Ему везде мерещились выходцы оттуда. Кое-кто из бывших стражников говорил, что король даже поручил придворному лекарю изобрести способ проверки всех арестованных на «нечеловечность» – чтобы не быть обманутым, если вдруг кто-то из созданий ночи пожелает проникнуть в другой мир, наколдовав себе людскую внешность. Чем дело кончилось, никто не знает, но обычно в рассказах об этих опытах фигурировали кипяток, смола, кислота и громкие крики.
Али быстро поняла, что никогда не сможет ненавидеть кого-то так, как старый король ненавидел Ночной Базар, – потому что никогда не сможет кого-то так бояться. А в том, что правителя страшили другой мир и магия, у девочки не было никаких сомнений: все торговцы ночи были объявлены вне закона и не считались достойными жизни в принципе. Любые дела с ними были запрещены и карались смертью. Когда Али узнала от Каза, что торговля с миром людей вообще-то не останавливалась ни на мгновение, она лишь мысленно хмыкнула. Чем жестче запреты, тем больше обходных путей. Ей ли, девчонке с улицы, этого не знать? Странно только, что об этом забывают короли.
Но ходили и другие слухи. Будто давным-давно, когда старый король был еще молодым принцем, он пожелал заключить сделку с одним торговцем из Ночного Базара, но вел себя высокомерно и грубо, подослал своих приятелей избить проходника, потому что желал вести дела напрямую, без посредников. Больше ни на один зов принца Ночной Базар не отвечал. Мир нечисти не стал объявлять принца вне закона, а просто внес его в перечень людей, которые никогда – и это «никогда» в пределах вечности – не смогут заключать сделок с торговцами ночи. Конечно, этот перечень был не рукописный – он содержался, как и все знания и смыслы, в самой воле Ночного Базара. В легендах утверждалось, что принц в магическом мире приравнен к самому последнему нищему, который не может предложить взамен даже свою жизнь – потому что уже умирает от болезни духа, которая намного страшнее любой чумы.
Али, стараясь успевать за быстрыми шагами своей сопровождающей, собралась с мыслями и все-таки решилась задать вопрос, который уже настойчиво вертелся в голове:
– Но неужели нет взаимосвязи между личностью правителя и его политикой с количеством недовольных?.. Может быть, так много мятежников было не просто так, а… – как бы осторожно ни пыталась сформулировать вопрос Али, он все равно получился слишком уж прямым. Впрочем, до конца задать его она не успела – тюремщица перебила ее, презрительно хмыкнув.
– Умная, да? – спросила она, и Али поняла, что отвечать не нужно. – Мятеж всегда мятеж. А любой правитель будет защищать свою власть. Да, его величество был жестоким и жестким. И не прощал неповиновения. Даже королева слова не могла сказать. Он истязал ее каждую ночь. Такая у него была страсть. Болезненная. Все делали вид, что не слышали ее криков из-за запертых дверей супружеских покоев. А ей даже о помощи было некого просить. Придворные только отводили взгляд, дескать, не замечают ни синяков, ни кровоподтеков на руках и ли це королевы. Иногда отыскивались смельчаки, которые пытались вести с королем переговоры, жаловались на нехватку чистой воды, голод, разбой в городах, разруху, бесправие, мародерство со стороны стражи – эти молодчики в белых мундирах могли буквально зайти в любой знатный дом и взять то, что приглянется. Эти графы и герцоги приезжали ему докладывать в надежде на покровительство и защиту его величества… Будто бы он не был в курсе! Король собирал армию, год за годом готовился к мнимой войне, был буквально одержим ею. Поэтому ему нужны были прикормленные солдаты. Он наделил их считай что безграничными полномочиями, создав полк настоящих зверей, ручных убийц. Взамен они были до смерти преданы ему, с ладони ели и бросались терзать по щелчку пальцев, не раздумывая ни секунды.
– А что случалось с теми, кто приходил к королю за защитой?
– Ну… Жены их так и не дожидались. В лучшем случае их просто забивали до смерти в подвале и сваливали в общую яму. В худшем, – тюремщица сделала паузу, – кидали сюда. Ну а здесь уже кто с ума сходил, кто заболевал от сырости и холода, кого съедали крысы… Самые крепкие дожидались палача.
Али показалось, что тюремщица тяжело вздохнула.
– Кажется, что вы довольно хорошо знаете дела тех дней… Вы служили старому королю? – озвучила Али догадку. Она решила использовать то, что ее собеседница неожиданно разговорилась. Может быть, эта беседа поможет в будущем смягчить ту участь, которая, возможно, ждет Али и Каза.
– Все так, милая. Это было почетно. Когда только поступила на службу, я была совсем как ты и ничего не знала: ни о мятежниках, ни о пытках, ни о казнях, которым не было конца. Подвал замка до сих пор пахнет кровью, он просто омыт ею, иногда – в дни, когда король был особо
