Шрифт:
Закладка:
Авария на шестой печи завода, где он когда-то был директором, — непредвиденное осложнение, правда, не столь уж крупное. Важно выяснить, что же за ним кроется. Почему разрушился воздухонагреватель? Причины могут оказаться много важнее того, что совершилось. Чем они грозят в будущем?
Григорьев отчетливо помнил все подробности совещания в Госплане, на котором этому заводу — его бывшему заводу — было придано особое значение. «Нужен еще один миллион тонн стали, — сказал председательствующий, — сверх плановых заданий. Кто может дать?»
Один за другим вставали директора заводов и говорили, что дать такое количество металла сверх плана они не могут, резервы появятся лишь в будущем, у кого при пуске второй очереди кислородной станции, у кого после сооружения дополнительных конверторов, увеличения мощности нагревательных колодцев обжимных и прокатных станов, освоения машин непрерывной разливки стали…
Поднялся директор Логинов, сказал: «Нужный миллион тонн даст мой завод». Вспоминая это, Григорьев усмехнулся: «Мой завод…» Завод, где директором раньше был он сам, Григорьев. Там же на совещании Григорьев прикинул: миллион тонн — десять процентов годовой программы завода. Да, такой завод может дать требуемый миллион. Десять процентов — это можно дать сверх программы. Нужно дать!
После слов Логинова наступило выжидательное молчание.
— Вот государственное отношение к делу, — сказал председательствующий и спокойно оглядел всех, кто находился в большой светлой комнате.
Он понимал сложное положение директоров и не хотел их упрекать. Перед ним были серьезные, привыкшие отвечать за свои слова люди. Но он обязан был сказать то, что сказал. Григорьев с одобрением отметил про себя его сдержанность, спокойствие и в то же время твердость. Правильный тон.
Через некоторое время после совещания с завода ушел главный инженер. Не сработался с директором, считал, что Логинов пренебрегает мнением специалистов, стучит кулаком по столу, вместо того чтобы вводить технические усовершенствования. Попросил перевести на другой завод, даже с понижением в должности. Сразу трудно было понять, кто прав, кто виноват. Его перевели на Магнитогорский комбинат. Другого главного подбирали долго, кандидатуры вызывали разные сомнения. То не соглашался Логинов, то он предлагал прокатчиков, а это нарушало давно установившуюся традицию: при директоре-прокатчике главный инженер назначался или из доменщиков, или из мартенщиков. Кандидатура же Середина, которую предложил Григорьев, отпала с самого начала, тот категорически отказался. Так получилось, что волей-неволей главным инженером стал все же главный прокатчик завода Афанасий Федорович Ковалев. Григорьев ни косвенно, ни прямо не вмешивался, считал неудобным участвовать в назначении на ответственную должность родственника; он был женат на его племяннице, Светлане. Но в душе назначение это одобрил, знал, что Ковалев — цепкий, везучий производственник, досконально изучивший завод. Был уверен, что он поведет дело правильно. Единственное, хотя и немаловажное обстоятельство, которое могло помешать ему по-настоящему «развернуться», — возраст. Ковалев лет семь как мог уйти на пенсию, но продолжал все это время работать. Так, наверное, и будет трудиться до самого конца дней своих, уж таков человек, сидеть дома без дела не в состоянии.
Однако возраст Ковалеву не помешал. По сведениям, доходившим до Григорьева от инженеров министерства, бывавших на заводе, да и от заводских работников, Ковалев «тянул» завод, пытался «давать план» за счет технически правильной эксплуатации агрегатов. Ему все время приходилось преодолевать сопротивление Логинова, которому за любым профилактическим ремонтом чудились потери металла. Пожалуй, только Ковалев, отличавшийся бесцеремонностью и столь же неприятным, как и директор, характером, мог ему противостоять.
Из рабочей колеи Ковалева выбила внезапная болезнь после особенно острой стычки с директором. Из-за машины непрерывной разливки стали… И, как позднее Григорьев выяснил из разговора с Меркуловым, из-за письма на завод, подписанного им.
Светлане Григорьев ничего не сказал о болезни ее дяди, она сама лежала с тяжелым гриппом, осложнившимся сердечной недостаточностью. Не хотел ее понапрасну волновать, считал, что Ковалев вскоре выйдет из больницы в возьмется за дела. Да и просто не представлял себе завода без Ковалева. Дома днем никого не оставалось, дочери, выйдя замуж, покинули родительский кров, одна уехала с лейтенантом-пограничником на Сахалин, другая с инженером-горняком в Норильск. Так они с женой и жили вдвоем, оберегая друг друга во время недомогания или редких, но все же случавшихся неприятностей. Когда он лежал в больнице с инфарктом, Светлана не отходила от него, выхлопотала у врачей разрешение оставаться с ним в палате, помогала нянечке и сестрам в уходе за другими больными.
Нет, нельзя было, конечно, волновать Светлану, когда она месяца три назад сама слегла. Тем более, что в этот момент она получила письмо от своей подруги, жены Середина, Наташи, которая писала о назревшем конфликте с мужем и о том, что, наверное, разведется. Светлане и так хватало волнений. Середин никогда не говорил о своих семейных делах, потому и для Григорьева письмо Наташи было как гром средь ясного неба. Он невольно вспомнил, как Светлана собралась уходить от него самого, тогда дочери еще не были замужем, и как в конце концов не ушла. Наверное, она вспоминала о том же, потому что, рассказывая о письме Наташи, отводила глаза…
Так он и не сказал жене о болезни Ковалева. Позвонил по междугородному из министерства, вызвал квартиру Афанасия Федоровича. Жена его, которую оба они со Светланой звали тетей Катей (она была родной теткой Светланы), успокоила, сказала, что кризисное состояние миновало. Григорьев поздравил тетю Катю, порадовался, что завод вскоре опять обретет настоящего хозяина.
Он вспоминал о телефонном разговоре с тетей Катей, глядя в иллюминатор на сизую пустыню под самолетом и не видя ее, с невольной горечью перебирал в памяти минувшие тревоги и волнения, которые всем им принесла его женитьба на Светлане…
В то давнее время Ковалев был тоже главным инженером, а Григорьева только что перевели на завод начальником доменного цеха. Светлана приехала после окончания института, поселилась в семье дяди и стала работать в доменном цехе. Там они познакомились. Отношения с главным инженером у Григорьева осложнились по делам производственным. А тут еще близость с его племянницей. Светлана была значительно моложе Григорьева, он к тому времени и жениться, и развестись
