Шрифт:
Закладка:
Арочные мосты и тоннели, пробитые в скалах, многоступенчатые акведуки по обеим сторонам, постоялые дворы, кузницы, конюшни для смены лошадей… Всё это действовало безотказно, как единый механизм: пылали горны, звучали удары молотов о наковальни, дымили харчевни, ржали лошади, обгоняя войско, скакали гонцы…
Поневоле приходили в голову сравнения: в Парфии и в Сирии таких качественных дорог видеть мне не доводилось… И ещё одно странное чувство гнездилось во мне. Я всё чаще ловил себя на мысли, что уже не воспринимаю увиденное как нечто инородное, враждебное. Наверное, я уже стал частью Рима, хотя до сих пор не решался в этом себе признаться…
Легионы Августа скорым, походным шагом прошли на север Италии, передвигаясь сначала по Фламиевой дороге, где свернули на восток, на дорогу, которую, если верить надписи на милевом столбе, полтора века назад построил проконсул Гай Эгнатий.
Эгнатиева дорога предназначалась для связи с восточными провинциями и вела через Илирик, Македонию, Фракию до города Византия, что стоит у проливов, соединяющих Понт Эвксинский с Эгейским морем.
Трудно описать горные красоты, окружавшие нас в пути. Снежные вершины, чистые горные реки и водопады, долины, поросшие зелёным кустарником и масленичными деревьями…
И всё-таки не эти красоты врезались мне в память.
Во время перехода через Македонию случились два события, наполненные скорее мистическим, нежели реальным содержанием.
В Илирии, близ Патавия, Тиберий, взяв меня с собой как знатока греческого, посетил оракул Гериона и приказал тамошним жрецам вынуть для него жребий. По жребию Тиберию выпало бросить в источник Апон золотые игральные кости, число очков которых будет говорить о будущей судьбе Тиберия. Кости показали наибольшее число из возможных. Оракул объявил, а я перевёл его слова, что Тиберия ждёт блестящее будущее и верховная власть в Риме.
Ещё одно предзнаменование случилось близ Филипп – на алтарях, поставленных когда-то победоносным Цезарем, неожиданно вспыхнуло пламя именно в тот момент, когда мы с Тиберием проезжали мимо. И это тоже было расценено как свидетельство скорого возвышения Тиберия.
Конечно, обо всём этом немедленно донесли Августу. Он, по словам Талла, возглавлявшего походную канцелярию, не сумел скрыть своё раздражение и недовольство, посчитав все подобные прогнозы злостным потворством неуёмным властным амбициям пасынка.
На ближайшей стоянке, поздней ночью, когда шум в лагере уже стих, меня вызвали в палатку Тиберия.
У входа стояли хорошо знакомые мне легионеры из личной охраны принцепса. Это свидетельствовало о том, что и Август находится здесь.
Я откинул полог и вошел.
Август и Тиберий сидели на низких походных креслах у такого же низкого стола, уставленного дорожной снедью.
В ответ на моё приветствие Август поставил на стол кубок с вином и устремил на меня проницательный взор.
– Что ты слышал о Спасителе человечества, учитель? – назвал меня так, будто я продолжаю учить его детей.
Я перевёл взгляд на Тиберия, словно он мог подсказать мне верный ответ. Тиберий сидел со свойственным ему мрачным выражением, мерно жевал кусок мяса. Он даже не взглянул на меня.
Август терпеливо ждал.
– Цезарь, ещё за полвека до падения Трои эритрейская сивилла Самия предсказала появление Спасителя… – нашёл я нужные слова. – Она утверждала, что это будет сын бога, рождённый земной женщиной-девственницей…
Август едва заметно улыбнулся:
– Ты же учёный человек. Ответь, когда придёт этот Спаситель?
Я смутился:
– Я – обычный смертный. Что могу сказать тебе о воле богов, богоподобный Цезарь? Я не оракул и не пифия. Даже мудрый Сократ не ответил бы на твой вопрос. Мне же дано знать только то, что я знаю, а посему остаётся смиренно наблюдать за тем, как исполняются пророчества и воля богов…
– Значит, ты не думаешь, что Тиберий – предсказанный Спаситель человечества? – вдруг вонзил в меня острый, как стилет, вопрос Август.
Я оцепенел, боясь проронить хоть слово, ценой которому могла быть моя жизнь.
– Тиберий – мой господин. Это всё, что мне положено знать, – промямлил я.
Август сухо рассмеялся:
– Credo, quia absurdum est – верю, потому что нелепо… Мне нравится твоя преданность… – сказал он. – Что ж, если промысел богов тебе не по зубам, учитель, тогда поговорим о земном. Например, о твоём царе Фраате…
– Он не мой царь… – Я тут же прикусил язык – перебивать Цезаря мог только тот, кто не дорожил своей жизнью.
– Итак, поговорим о твоём царе Фраате. Скажи мне, пойдёт ли он на переговоры со мной, зная, что в моих руках его сын и его злейший враг?
– Родство для того, кого ты называешь царём Парфии, ничего не значит, великий Цезарь. Фраат любит только власть. Ради власти он однажды без сожаления убил отца и всех своих родных…
Я мог бы рассказать Августу, что и отец самого Фраата IV – мой повелитель Ород II вступил на трон, не дождавшись естественной кончины своего родителя. Вместе со своим братом Митридатом он тоже совершил отцеубийство и, по сути, тоже являлся узурпатором, хотя это и старательно скрывалось от нас, его подданных… Как именно пришёл к трону почитаемый моим отцом Ород, я узнал совсем недавно из свитка, поступившего в библиотеку Августа. Да, наверное, я должен был сообщить Августу об этом, но промолчал.
Сказал только то, что он хотел услышать:
– Фраат ради сохранения своего владычества пойдёт на любые преступления и подпишет договор даже с самим духом зла Ахриманом, да не будет он помянут ночью…
– Что ж, – удовлетворённо произнёс Август, – значит, Фраат – это как раз тот, с кем можно договориться. Ступай, – отпустил он меня.
Я ещё раз посмотрел на мрачного Тиберия, так за всё время и не проронившего ни слова, и, поклонившись, вышел из палатки.
6
За стремительной горной рекой начинались земли Парфии. Вернее, земли её союзника и сателлита – Армянского царства.
Август разбил свой походный лагерь на берегу.
Римские воины умеют просто и практично обустраивать свой быт, возводить полевые укрепления и организовывать внутренний распорядок жизни в них таким образом, чтобы поддерживать постоянную готовность к отражению врага.
Идеально ровные ряды полотняных шатров, обнесённые заострёнными кольями и рвом, занимали всю речную пойму на левом берегу. Между палатками пролегали прямые, посыпанные золотистым песком дорожки. Участок каждого легиона и каждой когорты обозначали вознесённые на шесты золотые орлы и штандарты с нумерацией и эмблемами. В центре огромного лагеря находился форум, подле которого стояли просторные шатры Августа, Тиберия и других военачальников. Они круглосуточно охранялись
