— Я имел глупость высказать свое непочтение к младшей графине, за что и поплатился, — склонившись в молчаливом поклоне, Огиб вздрогнул от шипящего над ухом голоса:

— Молодец. Урок выучил на отлично. А теперь поспеши исполнить все прихоти моих девочек.

Лавир ощутил, как волосинки на его коже встали дыбом от разносящегося совсем рядом замогильного шепота. Тело графа охватил холодный липкий пот. Страх прокатился лавиной от пальцев ног, пронизав спину копьем боли, забился где-то в глубине сознания. Покачнувшись, Барванский едва устоял на ногах. Спазм ужаса охватил горло тугим захватом и не давал вымолвить ни слова. Окинув взором мертвецки-бледное лицо управляющего, граф махнул головой, давая тому команду выполнять свои прямые обязанности.

Провожая напряженным взглядом чуть сгорбленную спину Огиба Франке, Лавир почувствовал, что к нему подкрались сомнения.

«А правильно ли он поступил, написав письмо жене о ее возвращении в замок? Сначала не понимал колкие взгляды и смешки в глазах высшей знати. Хорошо граф Рихал Лохвент, поняв мою неосведомленность, рассказал все, что знал.

Поверить в то, что тихоня-жена изменила ему на стороне, можно было с трудом. И если бы не факт рождения внебрачной дочери, то об этом инциденте, возможно, никто никогда б и не узнал. Но не верить осведомленным лицам из тайной канцелярии было бы глупо. В тот момент в груди кипел гнев. Требовалось выпустить все свое негодование. Выпустил. Не успел высказать Яриме все, что думал об измене, как появилась ее дочь. Очень необычная девушка. Уже довольно-таки взрослая. Где, интересно, супруга ее прятала? По истеричному визгу, который уже стоит в ушах, видно, что воспитания девица не получила. А это ее странное обращение к нему: «ПапА». Неужели Ярима не объяснила своей двадцатилетней дочери, что я не имею никакого отношения к ее рождению».

Хозяин замка был не из робкого десятка, но вздрогнул от очередного вопля и звона разбитой о стену вазы. Обхватив плечи сына, Лавир решил увести его подальше от истеричной особы. Но в скором времени был вынужден вернуть своего наследника его матери — баронессе Агас Бланшенски. Нельзя маленькому ребенку наблюдать неподобающее женское поведение и слышать истошные вопли капризной особы.

Вот уже месяц каждое утро начиналось со скандальных криков Киары. Желваки все чаще играли на стиснутых скулах хозяина замка. Голова шла кругом. В собственном замке не было покоя. Лавир уже в который раз наткнулся на мысль: «А не отправить ли мне куда подальше жену с ее дочерью». Замысел был не просто хорошим, а аппетитным, обмусоленным им не раз и не два.

В первую же неделю проживания в замке прескверной особы в сердце графа вскипел гнев. Пригласив в свой кабинет жену, высказал все, что думал о ней и ее дочери. Вот тогда и увидел старуху. От вида ее бельм глаз, сквозивших льдом, пальцы рук нервно задрожали. А от воспоминаний о темно-фиолетовой линии на шее управляющего ноги мгновенно подкосились. Упав в кресло, граф замолк в ожидании своей дальнейшей участи. К счастью, умершая родственница Яримы не сказала ни слова. Только прикуривая мундштук, выпускала из трубки кольца прозрачного дыма. К ведьме присоединились еще две моложавые леди. Тоже приведения, но настроенные более дружелюбно. Лавир не понимал, почему, имея шестой уровень магии воды, он видит призраков. Разобраться в этом вопросе хотелось. Но еще больше жаждал избавиться от всех родственников жены, да и от нее тоже.

— Простите. Я вел себя неподобающим образом. Впредь не позволю себе таких вольностей, — бросив на Яриму умоляющий взгляд, граф Барванский опустил голову.

К счастью, жена встала и молча покинула кабинет, оставив его наедине со своими мыслями. И вот эти думы не покидают Лавира уже который день.

Чтобы скрасить вечера, он отправлялся в игорный дом. Проиграв пару золотых, покидал заведение. В надежде хоть немного развеять удрученное состояние, шел в развлекательное заведение мадам Ивет. Не посещать непотребный дом у высшей знати считалось дурным тоном. Каждый лорд в пору своего полового созревания проходил познания в удовлетворении своего мужского организма и премудростях доставления удовольствия женщинам.

Дом мадам Ивет располагался в тихом уголке, рядом с одной из главных площадей столицы. Трехэтажное строение ничем не отличалось от остальных построенных на улице зданий.

В комнатах двух верхних этажей притона шторы были задернуты так плотно, что через них иногда с большим трудом проникал лучик света, идущий от магических свечей. Первый этаж заведения был отведен для отдыха и приема пищи. На отдельном возвышении в самом конце помещения выступали музыканты и пели певицы. Остальная площадь была отведена для столов, обставленных стульями с мягкими сиденьями и высокими спинками. В заведении мадам Ивет можно было отдохнуть не только телом, но и плотно, вкусно отужинать.

Сидя за столом, граф Барванский опрокинул одну из любимейших им крепленых смесей. Рот мгновенно заполнил пряный аромат. Вкус водки оттенили нотки полыни и можжевельника, сделав послевкусие свежим и ярким. Единственным минусом в последнее время было то, что, сколько бы Лавир ни пил, хмель никак его не брал. Слушая приятный голос певицы, граф все сильнее погружался в отчаянье и понимание безвыходности данной ситуации, в которую попал.

Уже не так радовала рыжая головка баронессы Бланшенски. Что поделаешь, любил он рыженьких и пухленьких. Встреча вышла случайной. Он давно не бывал на званых вечерах, считая себя немолодым, вежливо отказывался от приглашений. Но на свадьбу сына Рихала Лохвента пошел. Отказ посчитался бы за неуважение. Да и не мешало б периодически обновлять влиятельные связи. Вот там и увидел вдовушку. И от одного лишь мимолетного взгляда на декольте Агас в паху все затвердело. А дальше завертелось. Словно вторая молодость открылась. Беременность баронессы вначале напугала, но потом от одной мысли, что у него появится наследник, все восемь месяцев места себе не находил. И почему судьба так к нему несправедлива?

Брак с Яримой Парвийских был договорным. Данное семейство по женской линии славилось сильнейшим ведьминским даром. К сожалению, у Яримы он был настолько мал, что ее обучением даже не занимались. Но в то время Лавиру было все равно до магической силы будущей супруги. Графиня была обворожительно красива, и с возрастом эта красота не увядала, как у многих женщин, а лишь набирала силу. Их единственная дочь умерла в возрасте четырех лет. Ярима тяжело переживала потерю. Не подпускала его к себе. Вот он на очередном званом ужине или бале выискивал, у кого из вдовушек задерет юбку. Умел граф найти для каждой