— Девочка моя. Я стала жить только благодаря твоему появлению в моей жизни. А мнение высшего общества с некоторых пор меня мало волнует».

Воспоминания недавнего разговора всколыхнули в моей душе нежность и сердечную благодарность. Заслышав мужской резкий баритон с нотками злости, вновь подхватила пальчиками края пышной юбки платья (до чего нравится это делать) и поспешила в том направлении, откуда раздавался шум. Жалела об одном, что отсутствовала при всем разговоре четы Барванских:

— Ты не имела права без моего разрешения покидать замок. Не дождавшись от тебя наследника рода, я привел в дом своего ребенка. Ты должна была заняться его воспитанием.

В голосе мужчины, стоявшего в метре от матери, сквозил один лед. Я замедлила шаги в желании рассмотреть Барванского.

Тучный, слегка полноватый, среднего роста мужчина лет пятидесяти. Густые, крупной волной, темно-русые волосы без единой седины. И, на мой взгляд, это единственное, что могло привлечь к нему особ женского пола. Хотя, как говорят, о вкусах не спорят. У мужа Яримы было немного опухшее, багрово-красного цвета лицо. Возможно, оно побагровело от бурлящего внутри гнева. Ершистые брови больше напоминали грозовые тучи, нависшие тяжестью над небольшими искрометными глазами. Я ошиблась, считая, что у графа красивые были только волосы. Волевой подбородок и греческой формы нос скрадывал все недочеты, придавая лицу Лавира строгую аристократичность.

Бросив в мою сторону взгляд, граф вновь посмотрел на мать в желании продолжить разговор, но тут же закрыл рот и буквально через мгновение впился в меня глазами.

«В бой», — мысленно вымолвила я и, выпятив вперед губы, ринулась на амбразуру:

— Ах, мамА! Прости, я немного отстала. Представляешь! Встретила в холе пренеприятного типа. Пришлось провести с ним воспитательную беседу. А это, как я понимаю, мой папА. Так вот, любезнейший, сразу заявляю…

Договорить не успела. В нашу сторону побежал пухленький мальчуган лет пяти. При виде нас он немного стушевался. Замедлив шаг, подошел к графу. Не спуская с нас испуганного взгляда, малыш спрятался за Лавиром. Но сразу выглянул из-за него, и теперь в таких же серых, как и у отца, глазах, лучилось любопытство.

Графенок оказался копией своего папаши. Мне почему-то стало смешно. Таких вот маленьких наследников влиятельных родов в бархатных синих костюмчиках с белыми накрахмаленными жабо я видела лишь в кино. А тут, пожалуйста, бесплатное представление и пора к нему привыкать. Дети в разборках взрослых не должны принимать участие, но нужно сразу поставить все точки над «и».

— Какой красивый мальчик! — нараспев вымолвила я и тут же расплылась в притворной улыбке. — Так на чем я остановилась? — посмотрев на мать, как бы прося у нее помощи или подсказки, и, не дождавшись ответа, перевела взор на графа Барванского.

— Вспомнила. Так вот, драгоценнейший вы наш. Вам не кажется, что вы берега попутали. У моей мамА есть я. И она должна заниматься только мной и никем больше. Вы же должны понимать, у меня было трудное детство, деревянные игрушки и тому подобное. Я жила без материнской любви и ласки и никому не позволю отнимать ее внимание от меня. А у вас есть сын. Вот и занимайтесь сами его воспитанием, — выговорив на одном дыхании свое негодование, посмотрела на мать.

— Ах! МамА… Я так устала с дороги. Хочу полежать, отдохнуть! — мгновенно придав голосу капризные нотки, бросила взор на графа, с изумлением смотрящего на меня. И решив добить отчима, сразу перешла на хныканье:

— Мамочка! Ну, покажи, наконец, мои покои! Надеюсь, окна в комнатах выходят на солнечную сторону? Не люблю темень, — подхватив Яриму под локоток, повела по коридору, гневно крикнув на ходу:

— Куда подевались все слуги?! Это полное безобразие! Неужели мне придется и тут заняться их воспитанием?

Лавир Барванский был слегка потрясен визитом в его замок внебрачной дочери жены. Провожая потерянным взглядом две удаляющихся женские фигурки, вздрогнул от вопроса сына:

— Папа, а это моя сестра?

Граф посмотрел на сына с недоумением.

— С чего ты взял? — ответив, Лавир в очередной раз содрогнулся, услышав дикий женский истеричный визг, разносящейся из покоев жены.

Слуги в данный момент напомнили хозяину замка тараканов. Выскочив из разных щелей, они переглядывались недоуменными, заинтересованными взглядами, нагло позабыв о смотрящем на них графе. Но их быстро привел в чувство Огиб Франке, крикнув отчего-то хрипловатым голосом:

— Чего рты поразевали? Быстро предоставить отдельные покои молодой леди! Уана, — окинув изучающим взглядом служанку, управляющий замком, продолжил: — Будешь лично прислуживать графине. Узнаешь ее имя, прихоти и быстро доложишь мне. Остальные разбежались выполнять свои прямые обязанности.

Когда слуги исчезли из поля зрения, граф Барванский с ног до головы окинул Франке настороженным взглядом:

— Огиб… Я всегда считал тебя рассудительным и умным управляющим. Мало того, что ты не указал на дверь внебрачной дочери моей жены, так ты еще распоряжаешься об обустройстве ее личных покоев.

— Простите, ваше сиятельство. Вы в своем праве. За неподобающее исполнение моих прямых обязанностей можете рассчитать меня с этой должности. Могу лишь в свое оправдание сказать, что моя жизнь мне дороже, — Огиб опустив голову в поклоне, дожидался своего приговора от графа.

— Не понимаю тебя. В конце-то концов, толком можешь объяснить, что происходит? — нервно прикрикнув на управляющего, Лавир замолк в ожидании ответа.

Огиб Франке мгновенно выпрямился. Пройдясь рукой по шее, скривил лицо в болезненной гримасе.

— Смею доложить. Леди Ярима и ее дочь прибыли в замок не одни.

Не понимая, о ком говорит слуга, граф на всякий случай осмотрелся по сторонам и, никого не увидев, впился в него вопросительным взором.

— Еще раз прошу прощения у вашей светлости. Понимаю ваше негодование. К сожалению, я не знаю имя вашей падчерицы, но ставлю вас в известность. Леди Барванские прибыли в замок с приведениями. С одной из них я имел честь познакомиться, — вымолвив, нарушая весь этикет, Огиб расстегнул пуговицы на рубашке.

На какой-то момент Барванский подумал, что много лет служивший в его замке управляющий тронулся умом. Наблюдая недоуменным взглядом за слегка подрагивающими пальцами, расстегивающими ворот, граф тяжело сглотнул от вида темно-фиолетового неровного следа, пересекающего шею Франке.

— Что все это значит? Ты можешь внятно объяснить? — Лавиру казалось, что его терпению приходит конец. К тому же не давали сосредоточиться и вникнуть в ситуацию разносящиеся по замку визгливые женские крики недовольства. И кому