— Подними бумажку, Сайбун!

— Отстань ты! — пробовал отделаться от сани­тарного поста Сайбун.

Не тут-то было. Явился еще какой-то парниш­ка— тоже член санитарного поста. Кто-то позвал дежурного учителя.

В общем, дошло все до завуча.

Сайбун уже был сам не рад, что ввязался в эту историю. Конечно, надо было поднять бумажку — и дело с концом! А теперь расхлебывай всю эту ис­торию, за день не расхлебаешь...

Завуч Григорий Иванович не очень-то церемо­нился с Сайбуном. Он строго сказал, что никому не позволено нарушать порядок и дисциплину в школе. А Сайбун нарушает, и это плохо кончится для него. Сайбун вообще плохо себя ведет — часто дерется, грубит, не участвует в общественной жиз­ни школы.

— Чем это объяснить? — спросил завуч у Сай­буна.

Тот пожал плечами.

— Вот именно, — сказал Григорий Иванович, — объяснений нет. Обидно. Странно. Большой па­рень — пора в комсомол вступать, а ведешь се­бя... — Григорий Иванович махнул рукой. — Эх!..

— Кому я в комсомоле нужен! — усмехнулся Сайбун.

— Конечно, кому нужен драчун и неряха? А вот исправишься, очень даже будешь нужен...

— Все равно не примут, — сказал Сайбун.

— Почему же? — полюбопытствовал завуч.

— Потому что я плохой! — Сайбун разволно­вался. — Все говорят, что я плохой, — папа, мама, Ольга Васильевна, товарищи...

Завуч принялся объяснять ему, что это преуве­личение, что окружающие относятся к Сайбуну луч­ше, чем он думает, что, наконец, у Сайбуна есть все возможности стать действительно хорошим учени­ком. И что ему мешает стать таким?

«Не маленький я, чтобы ему верить, — размыш­лял Сайбун, глядя исподлобья на Григория Ива­новича. — Это Нина-то ко мне хорошо относит­ся? Чепуха! Это отец в меня верит? Тоже чепуха! Если б верил, не думал бы меня на завод перево­дить...»

Завуч наконец отпустил его.

Возвращаясь домой, он встретил Нину, но сделал вид, что не заметил ее. Но Нина демонстратив­но свернула, приблизилась к Сайбуну.

— Послушай, Сайбун, — начала она, — в воскре­сенье у меня день рождения...

— Поздравляю.

— Вот чудак! — Нина разговаривала с ним так, будто они и не ссорились. — Успеешь поздра­вить в воскресенье. Родители устраивают вечер. Они своих гостей пригласили, а я своих. Первым приглашаю тебя...

— Не пойду я к тебе, — ответил Сайбун.

— Почему?

— А что мне там делать?

— Посидим за праздничным столом, — приня­лась объяснять Нина. — Мама сделает дагестанские курзе. И еще торт будет — папа его в ресторане за­казал... Поговорим...

Сайбун задумался. Ему хотелось быть у Нины на празднике. Но обида на нее еще не прошла, не улеглась.

— Папа и мама подарки мне готовят, — тарато­рила Нина. — Папа отдельно, и мама отдельно. Это секрет, что они готовят... Папа маме не говорит, а мама — папе. И мне не говорят. Правда, интересно?

Сайбун пожал плечами. Пусть интересно, но ему все равно.

— Я просила маму, чтобы она купила мне ча­сы. Маленькие, позолоченные. Она сказала: рано. Вот когда буду в восьмом классе, тогда и купит. Ладно, это не главное — подарки...

— Я не приду, — твердо сказал Сайбун. — Мне нечего тебе подарить.

— Ну и не надо! — воскликнула Нина. — Кому они нужны, подарки? Мне не нужны. Я о них толь­ко для интереса заговорила. Приходи без подарка. Знаешь, если сможешь, принеси цветы... А лучше всего — один цветок. Красный! Я тебя жду в воскре­сенье!

Нина махнула Сайбуну рукой и, круто повер­нувшись, побежала по улице.

«День рождения, — усмехнулся про себя Сай­бун. — Выдумали тоже... Каждый год этот день от­мечают. Вот она, Нинка-то, считается хорошей, а знает она, сколько денег надо ухлопать на это курзе, на торт, на подарки?.. Родители, может, сто руб­лей израсходуют, но ей они как сто бумажек. Са­ма-то она деньги не зарабатывала — ни честным трудом, ни воровством. А мой день рождения нико­гда не отмечали. Мама сказала, что у даргинцев это не принято. А если б и захотели отметить, все рав­но бы не смогли, потому что, когда я родился, папа был в командировке, а мама сначала обратилась не в загс, а к какому-то бывшему мулле, и этот мул­ла определил месяц моего рождения, но дня не определил... Нет, не пойду я на день рождения к Нине. Возьму в воскресенье велосипед в сарае у Даштемира и буду кататься...»

Случилось, что на следующий день однокласс­ница Зухра попросила у Сайбуна перо.

— Нету, — отрезал он.

— Жадина! — Зухра обожгла его черными гла­зами. — Теперь весь класс знает, что ты жадина. Двадцать копеек пожалел...

— Какие двадцать копеек? — удивился Сай­бун.

— Глядите-ка на него! Ты что, на луне жи­вешь? — Зухра усмехнулась. — У Нины в воскре­сенье день рождения. Все дали деньги на подарок — но двадцать копеек, только ты один не дал...

— Ах, вот как!.. — Сайбун сузил глаза. Оказывается, весь класс собирал деньги на подарок, а ему об этом ни слова? Ладно. Правильно он сделал, что отказался пойти к Нине на день рождения. — Ах, вот как! — повторил он. — И не дам я на этот пода­рок ни копейки! Не дам, поняла?

Сайбун в эту минуту ненавидел всех — и Нину, и Зухру, и ребят, которые почему-то скрыли от не­го, что готовят подарок Нине.

ПОЗОЛОЧЕННЫЕ ЧАСЫ

В среду, через два дня после разговора с Ниной, Даштемир явился к Сайбуну. Как обычно, он ти­хонько постучал в его окно. Сайбун сразу же вышел на улицу.

— Что это ты кислый?

— Так просто.

— А я вижу, что нос книзу и глаза печальные... Может, деньги нужны? Я дам... Сколько нужно? Говори, не стесняйся!

«А почему бы действительно не взять у него рублей десять? — подумал Сайбун. — Все равно ведь надо будет когда-нибудь отдавать. Я уже брал десятку, потом три рубля. И сейчас возьму десять. Двадцать три рубля всего — не так уж много. По­жалуй, попрошу...»

И он рассказал Даштемиру о том, что одно­классница пригласила его на день рождения, что все готовят ей подарок, а он не готовит, потому что нет денег.

— Так ты хочешь идти на этот день рожде­ния? — спросил Даштемир.

— Хочу.

— А не знаешь, что имениннице хочется?

— Знаю, — ответил Сайбун. — Она о часах меч­тает. О позолоченных...

— Вах! — притворно изумился Даштемир. — Дама хочет иметь позолоченные часы — дама бу­дет иметь позолоченные часы! Маленький фокус-покус — и все готово!

— Как это — готово? — спросил Сайбун.

— А вот так... — Даштемир приблизил губы к уху Сайбуна. — Пойдем со